Рассветники

Никитин Юрий Александрович

Мир таков, все слышат вопли правозащитников животных, что вот еще один вид занесен в Красную книгу, а еще один вообще исчез, но то, что за это время появилось сто сорок новых видов, как-то скромно умалчивается.

Однако Сверхсущество, если судить по этим графикам, развивает не только человека, что для меня, вообще-то, шокирующая новость… если я правильно ее интерпретирую. Все животные виды от конкуренции за ресурсы, которую все еще никто не отменял и о которой нам прожужжали все уши в начальной школе, все чаще переходят к кооперации, к взаимодействию,

из-за чего разнообразие и устойчивость видов растет быстрее. Кооперация ведет к возникновению новых экологических ниш, которые заполняются новыми видами, что возникают прямо сейчас в эру хай-тека.

Кооперация обеспечивает самоускорение всей системы животного мира, а человек – одно из звеньев, чье самоускорение привело сперва к переходу инстинкта на высшие уровни, которые называем сознанием, хотя это все равно еще инстинкт, только более высокий, а потом и создало стремительно развивающуюся цивилизацию.

Так что Сверхсущество включает в себя, как мне все чаще кажется, и весь животный мир, хотя мне придется пересмотреть кое-какие из своих теорий…

Я вздрогнул, в мой кабинет бесцеремонно вошел Кириченко, от него пахнет хорошим кофе, колбасой и сигаретами, хотя у нас никто не курит.

– Принести чё-нить? – осведомился он заботливо.

Я очумело помотал головой:

– А что случилось?

– Уже пять часов шеф не показывается, – объяснил он. – Все встревожены, не откинул ли копыта. Инфаркт, говорят, помолодел!

– Не откинул, – буркнул я, – не радуйтесь. Но есть, правда, уже хочется.

– Пойдем хотя бы в буфет, – предложил он. – А то в кафешке все пожрано.

Я поднялся, суставы затрещали, а застывшие мышцы болезненно натянулись. Кириченко наблюдал с неодобрением, хотя, как видел не раз, сам сидит за столом часами, не меняя позы.

По дороге с нами напросился Люцифер, от своего стола поднялась грустная и расстроенная Антонина, сказала в отчаянии:

– Ну почему я такая лоха?.. Я же совсем не так думала, но почему, почему я такая дура?.. Хорошо, хоть красивая!

Кириченко утешил:

– Это вообще главное. Пойдем дернем кофейку, все беды забудутся.

Он по дороге увидел Урланиса, с видом сенатора на римском форуме помахал рукой.

– Эй ты, личинка! Ползи сюда.

Урланис огрызнулся:

– Я не личинка, я уже куколка.

– Ползи куколкой, – милостиво разрешил Кириченко.

– Куколки не ползают, – пояснил Урланис. – Их переносят. Бережно и нежно. Так что подставляй шею.

– Раздвигай ноги, – согласился Кириченко зловещим голосом.

В буфете мы встали вокруг высокого столика, кофе крепкий, горячий и сладкий, все как я обожаю, Кириченко тоже доволен, только Антонина спросила участливо:

– Чего наш Урлан такой грустный?

– Ему вчера мать призналась, – сообщил Кириченко злорадно, – что она его родила, а не скачала из Интернета!

– Серьезный удар, – посочувствовала она. – С другой стороны, из инета такую дрянь можно скачать… Аисты в декабре и то лучше. Или капуста в январе.

– Капуста могла расти в теплице, –

возразил Кириченко. – А вот аисты… хотя бывают, наверное, и морозоустойчивые… Но Урлан теперь не сможет так уж кичиться продвинутостью.

Она покачала головой с самым сокрушенным видом.

– М-дя… Появиться на свет тем же путем, как мыши, крысы, утконосы…

– Утконосы, – поправил Кириченко, – яйцекладущие, а вот крысы… гм… Ничего, зато детей уж точно сконструирует в пробирке! Они в свою очередь своих создадут из ассемблеров.

Я промолчал, только покосился на Антонину, надеясь, что никто не заметил моего взгляда. Есть закон или наблюдение, что все, однажды изобретенное или открытое, закрыть уже невозможно. Рано или поздно будет применено. И всегда раньше, чем поздно. Пока еще идут то жаркие, то вялые споры насчет этичности использования в качестве суррогатных матерей животных, но те, кому не до вынашивания детей в чреве, вовсю пользуются открывшейся возможностью.

Антонина никому не рассказывает, каким образом у нее трое детей, очень мудро, если учесть, что первые энтузиасты слишком уж хвастались, купались в лучах славы, а потом их детям пришлось нести на своих плечах тяжесть, причины которой они не понимали.

И хотя дети, выращенные в телах, скажем, свиней или коров, абсолютно ничем не отличаются от детей, выращенных в телах женщин, все же на них остается клеймо «сукиных сынов». Наш мир жесток и на злобные кликухи не скупится.

Однако же соблазн выносить и родить без помех для учебы, работы, карьеры и вообще жизни настолько велик, что несмотря на все сложности и неудобства к подобному суррогатному материнству прибегают не просто все чаще, а это просто лавина. Тем более, что из научно-исследовательских институтов это переместилось сперва в обычные клиники, а потом и вовсе «лечебно-массажные кабинеты», где просто чуточку расширили перечень услуг.

Антонина с ее спортивной подтянутой фигурой и не отвисшим животом никак не тянет на многодетную мать, однако…

Она перехватила мой ощупывающий взгляд, поощрительно улыбнулась и чуть отвела плечи назад, показывая, какая у нее грудь крупная, упругая и законченной формы.

Кириченко зыркнул в ее сторону и сказал важно:

– А какими мы все станем хорошими и сдержанными, когда… ну, когда все станем разумным видом. Или хотя бы отдельные особи… как я, например…

Урланис, очень серьезный и как человек далекого будущего, не понимающий шуток, спросил с подозрением:

– Это каким-таким разумным видом? А мы сейчас?

Кириченко отмахнулся с пренебрежительнейшим видом.

– Животныя… Все животныя. Ни одного проблеска интеллекта. Все инстинкты, инстинкты… Да хотя бы сложные, а то и вовсе базовые.

Я молча прихлебывал кофе и жадно пожирал печенье, в самом деле проголодался, а Урланис сказал ядовито:

– Инстинкты? Вчера сообщили, что запускают в серию искусственное сердце из пластика, работает лучше живого. Это инстинкт?

– Конечно, – сказал Кириченко. – Любое животное зализывает раны!