Рассыпаясь серебром
Шрифт:
Посреди города, недалеко от торговой площади стояла ратуша – место, где заседал совет старейшин. Старейшиной, несмотря на название, не обязательно являлся вурк в летах – их голосованием выбирали из числа горожан для управления города, и очень часто почетный пост получали молодые и амбициозные вурки. Вернее, так делалось в большинстве городов. Карун-Го, увы, подобные нововведения не принимал.
Изначально город был основан семьей торговцев, обосновавшейся в весьма удобном месте на перекрестке дорог, к тому же недалеко от озера. Соответственно, и сейчас управляли городом потомки той семьи. Торговцы, думающие лишь о
К тем немногочисленным заведениям, служащим не для обогащения, совет не имел и малейшего отношения – например, больницу врачи построили сами, на пожертвования горожан. Стражу города же организовывали охотники, сами, без чьей-либо указки. Но без поддержки властей осуществлять подобную деятельность становилось все сложнее и сложнее. Раэль молчал, не говорил другу о проблемах больницы, но Руван обо всем догадался сам. Догадался – по обшарпанным стенам лечебницы, давно не видавшим ремонта, по скудеющим припасам лекарств, по стремительно уменьшающемуся количеству персонала. Ведь была середина лета, а палаты простаивали пустыми. Больница – единственное, что когда-то привлекало Рувана в этом поселении, – постепенно угасала. Город гнил изнутри, и события, случившиеся три дня назад, только ускорили этот процесс.
Тяжело вздохнув, Руван вошел в здание ратуши. Пробыл там он недолго – пробкой вылетел из дверей, злющий, как дракон во время линьки. Феникс пришел предложить старейшинам привести помощь из столицы. Илан был самым крупным и самым безопасным городом долины Парам: его называли столицей отчасти оттого, что совет Илан-Го располагал самой эффективной системой контроля правопорядка. Днем и ночью отряды охраны патрулировали город и его окрестности. Специализированные подразделения «ищеек» расследовали всевозможные преступления. Руван был уверен, что натасканные «ищейки» разберутся с этим делом гораздо лучше, нежели добровольцы-охотники. Однако старейшины Карун в открытую высмеяли его предложение:
– Нам нет необходимости просить помощи. Мы в состоянии решить эту проблему без вмешательства каких-то посторонних советчиков! – заявил аптекарю глава совета старейшин злополучного ярмарочного городишки. – Кто ты такой, чтоб советовать нам? Ты когда-нибудь управлял городом? Ты знаешь, как это делается, лучше нас?
Руван кипел от злости: «Слепые глупцы, все надеются сохранить власть в своих хиленьких дрожащих лапках. Неужели они не видят – они уже потеряли контроль над ситуацией».
Подозреваемые «маги» скрылись, пропавшие вурки так и не нашлись. Охотники старались, как могли, но ситуация была безнадежная – кидаться в погоню, конечно же, никто не собирался. Впрочем, никто их за это не винил – они были лишь простыми горожанами, со своими семьями и своими проблемами. В конце концов, выслеживание преступников не являлось обязанностью простых промысловиков.
Руван угрюмо шагал по улице, размышляя: «Действительно, кто я такой, чтоб спрашивать разрешения какого-то старичья? Просто сделаю, как задумал. А они… гр-р-р, да пусть… агх!»
Не столько злость, сколько обида, противное чувство растоптанного достоинства сжигало феникса изнутри. Он понимал, что следует успокоиться, следует сфокусироваться на оставшихся делах, но не мог. Недовольство требовало выхода, закипало вулканом, готовым выплеснуться, если не на объект злости, то хотя бы на любого встречного. Хвост Рувана угрожающе расправился, длинные перья веером встали за спиной; редкий пух на руках встал дыбом – сейчас феникс выглядел еще более отталкивающим, чем обычно.
Он шел по одной из центральных улиц – здесь, в небольшом домике, деревянном, но на вид довольно крепком, проживала семья одного из пропавших. Всего исчезло четыре вурка, как мужчины, так и женщины. На первый взгляд их ничего не связывало – разный возраст, разная работа, разные виды, и даже проживали они в разных частях города. Из поверхностного опроса охотниками выяснилось лишь одно, чем пропавшие были похожи – увлечение приезжими «колдунами».
Стараясь выровнять дыхание, Руван постучал в дверь. В приоткрывшейся щелочке появилась молоденькая девушка-фавн:
– Вы кто? – глаза девушки покраснели, а голос, и без того тихий, дрожал.
Злость Рувана мгновенно утихла:
– Я… Я пришел поговорить насчет вашего брата.
Девушка замолчала, что-то обдумывая. Немного замешкавшись, она отворила дверь и впустила аптекаря внутрь.
– Проходите… там кухня, – махнула девушка рукой.
В доме было чисто и опрятно. Короткий темный коридор вывел гостя прямо на кухню. Прошмыгнувшая впереди девушка по-хозяйски выдвинула стул, приглашая Рувана присесть, а сама бросилась к чашкам.
– Ничего не надо, – поспешил заверить ее феникс.
Фавн озадаченно остановилась у буфета, не решаясь отойти, но и не зная, следует ли продолжать. Беспокойно переводя взгляд то на гостя, то на шкафчик, девушка все же налила чашку остывшего чая.
– Я уже рассказывала охотникам, когда он пропал, – тихо проговорила она, опуская чашу на стол перед гостем.
– Я знаю, – ответил Руван, слегка пододвинув напиток к себе. – Просто хочу спросить лично. Вас не затруднит?
Девушка замялась:
– Нет… нет, я расскажу.
– Хорошо… Тогда… Как к вам обращаться?
– Лора.
– Приятно познакомиться, Лора. Меня зовут Руван, – кивнул феникс. – Расскажите, пожалуйста, о вашем брате.
– Он пропал…
– Нет, не о пропаже. Кто он, чем занимался?
Лора немного удивилась, но продолжила говорить:
– Ох… Дор, он был… он работает торговцем. Продает разное в лавке друга – шапки, платки, в основном… Он… – на глаза девушки навернулись слезы. – Он многое пробовал, пытался сам шить, выращивать что-нибудь. У родителей было дело – мы вышивкой занимались, я тоже. После их смерти Дор сказал, что вышивка – это слишком скучно! Я была против, но он… он продал лавку! Он всегда был шибутной, слишком вёрткий… Жера его только по дружбе держал, я попросила…
Видно было, что девушка испытывала к брату довольно противоречивые чувства – от сестринской любви, до сестринского же презрения. Руван растерялся: как утром в больнице, так и сейчас он просто не знал, что следует предпринять. Уже второй раз за день на его глазах кто-то плакал. Чисто инстинктивно он протянул руку и слегка погладил фавну по спине, подвинув чашку с чаем ближе к ней. Лора резко выпрямилась и залпом выпила напиток. По щекам ее катились слезы, но она уже взяла себя в руки и продолжила: