Ратибор. Окталогия
Шрифт:
– Эх, молчал бы ярл, глядишь, и пожил ещё… минут на пять-десять подольше, – ехидно пробурчал Мирослав стоящему рядом Яромиру. Тот с улыбкой кивнул в ответ.
– Да без проблем! – Ратибор, закинув секиру на плечо, уверенно вышел из строя русичей и, неторопливо пройдя шагов пятьдесят в направлении оравы варягов, остановился, приглашая ярла викингов последовать его примеру. – Повторяю тебе прямо в рыло твоё свинячье, как и просил: – Ты мерзавец и негодяй, как и вся твоя свора! И гавкает здесь только твоя пасть да те облезлые дворняги, что за задницей твоей пугливо кучкуются! Понял меня, ты, дерьмо старой больной утки?
– Что-о-о?! – Сверр, красный как рак, гневно ударил себя несколько раз ладонями по лицу, входя в полубезумное боевое состояние, и в яростном исступлении, подняв двуручный топор, бойко помчался на Ратибора. Тот,
– Нашла коса на камень, – довольно пробурчал Яромир.
– Я думал, ты сейчас скажешь, что опять долго возился наш медведь рыжебородый… – хмыкнул Мирослав.
– Да не… В этот раз задремать я не успел… – Яромир иронично ухмыльнулся и, нервно поглаживая рукоять меча, тихо пробормотал: – Ничто так не бодрит, как томительное ожидание вот-вот должной начаться битвы…
Тем временем гогочущая шайка викингов потрясённо замолкла. Очевидно, что Сверр был самым сильным и умелым воином среди них. И совершенно явно, не такого исхода поединка они ждали, ох, не такого! Русы же, наоборот, привычно, в качестве одобрения и поддержки отбили дробь мечами и топорами о щиты. В победе Ратибора никто из них не сомневался, ибо каждый из русичей хотя бы пару-другую раз видел рыжего богатыря в бою и знал, на что он способен.
– Ну, чего, и дальше будем стоять да глазки строить или, может, всё-таки зарубимся? – пробасил зычно Ратибор в безмолвную толпу норманнов, с хлюпающим чавканьем достав свой топор из той кровавой кашицы, что осталась от головы ярла Сверра. – Идите сюда, собаки! – презрительно рыкнул молодой исполин ватаге морских разбойников, стоявшей от него шагах в пятидесяти, не больше. Те, угрюмо переглянувшись, яростно взревели и решительно помчались в атаку.
– В б-о-о-о-й! – раздался могучий крик Яромира, и дружина князя Святослава бросилась навстречу ораве викингов.
Сшиблись русичи и варяги аккурат в том самом месте, где и стоял, довольно ухмыляясь, Ратибор, не отступивший ни на шаг. Более того, когда первый ряд вражин был уже близко, он сам, дико проревев, как медведь разгневанный, кинулся на них, врубившись с топором наперевес в стройные ряды неприятеля. Опешившие северяне явно не ожидали такого поворота событий; этот рыжебородый русич вёл себя, как настоящий берсерк; не чувствуя страха, боли или усталости, обладавший неимоверной силищей, он внушал ужас и уважение любому, кому не повезло оказаться в числе его врагов.
Радостно влетев в толпу морских головорезов, рассвирепевший Ратибор принялся с быстротой молнии раздавать налево-направо могучие удары, сминая своей двуручной секирой каждого, подвернувшегося под его горячую руку. Каким-то непостижимым образом ему всегда удавалось избежать серьёзных ранений; кровоточащие порезы от прошедших вскользь мечей и топоров он и за раны-то никогда не считал, попросту не обращая на них никакого внимания. К моменту, когда две ватаги сошлись в плотной рубке, Ратибор уже умудрился завалить шестерых противников, сам при этом практически не пострадав и отделавшись лишь несколькими неглубокими царапинами. Вот он, ловко присев под просвистевшим над головой топором, мгновенно рубанул секирой по ноге врага, легко разрубив её в районе лодыжки. После чего, поднявшись, добил истошно верещащего от боли, держащегося за обрубок голени варяга и тут же, мгновенно развернувшись, всадил свой топор в округлый щит очередного оппонента. Лезвие секиры, пробив дерево, как бумагу, вонзилось в грудь удивлённого норманна, слишком поздно осознавшего, что блокировать щитом могучие удары рыжебородого берсерка просто бесполезно. И не только щитом, как понял перед смертью следующий противник неистового русича, попытавшийся мечом остановить летящую в него старушку. Это был определённо очень глупый ход. Удар двуручного топора был такой силы, что остриё секиры просто вогнало лезвие меча самому же обороняющемуся в ряху, глубоко вонзившись в череп незадачливому воину. Но ещё до того, как тело его медленно осело на снег, Ратибор уже нашёл себе очередную жертву; выхватив из-за пояса нож, он ловко метнул его в одного из двух викингов, что шагах в пятнадцати от него насели на отступающего под их натиском Святослава. Зарубив оставшегося одного оппонента, князь кивком головы поблагодарил своего буйного приятеля, в который раз невольно поражаясь тому, что тот творит на поле брани, и ошеломлённо спрашивая себя, человек ли вообще этот «рыжий медведь». Ратибор же, войдя в боевой раж, всё неистовее да неистовее бросался в самую гущу противников, явно при этом жалея, что их становится всё меньше и меньше.
Вскоре бой закончился; берег Волокеи был усыпан телами варяжских воинов. Место сражения напоминало собой скотобойню. Всё кругом было красным-красно от крови, и лишь пеньки, как и напророчил Яромир, возвышались надгробиями над телами павших в битве норманнов. Русичи, торжествующе вскинув вверх окровавленные мечи с топорами, издали дружный, ликующий рёв. Сеча выдалась непростой. А победа над сильным противником опьяняет похлеще медовухи.
– Надо отдать должное этим чванливым лиходеям, – прокряхтел, тяжело дыша, так и не пришедший ещё до конца в себя после ранения Мирослав, вытирая свои мечи о полотняную тунику одного из убитых, – рубились они до последнего; ни один не побежал. Хорошая заваруха была, добрая!
– Да уж, неплохо окропили снежок кровушкой, неплохо. Жаль только, что их было так мало… – слегка разочарованно пробормотал Ратибор.
– Я тебе жизнью обязан, – подошедший Святослав, держась за раненное в бою плечо, благодарно посмотрел молодому богатырю в глаза. – В который уж раз… Нам надо поговорить.
– Согласен…
– Эй, где там этот рыжебровый топтыгин?! И где Мирослав?! Дядя мой где?! Пусть сюда идут! – вдруг раздался над полем брани оглушительный визг, прервав начавшийся было диалог двух друзей. – Я завалил своего первого врага!
– Поздравляю, Емеля, ты наконец-то стал мужчиной, – с добродушной ухмылкой прогудел Ратибор подлетевшему к ним радостному Емельяну. – Но давно ли ты стал враждовать с зайцами?
– Ха-ха-ха, очень смешно, Ратибор! – обиженно пробубнил княжий племянник, но снова быстро воодушевился. – У него, между прочим, была борода!
– У зайца была борода? – стоявший недалече Мирослав устало осклабился. – Надо проверить, нет ли поганок или дурман-травы в том рецепте настойки, что давеча выпрашивал наш белобрысый вояка у Добролюба. А то нам только бородатых беляков тут не хватало, для полного счастья…
– Ха-ха-ха, – снова протянул недовольно Емельян. – Уписаться можно от смеха, шутники окаянные! Скоморохами, случаем, подрабатывать не пробовали?! Нет?! А зря! У вас недюжинный талант к шутовству, причём у обоих сразу! По колпаку с бубенцами каждому подарю в тот день, когда вы на свет белый вылупились… А вообще, вы просто мне завидуете! Вот ты, Мирослав, скольких убил сегодня, а?!
– Больше одного негодяя, Емеля, – едва заметно улыбнулся тот в ответ. – У Ратибора же даже не спрашивай, ибо он их не считает. Но пальцев на обеих руках тебе точно не хватит! А скорее всего, и на ногах тоже. Но если речь идёт о зайцах, то тут ты явно впереди! Сегодня я ушастых ещё не умерщвлял…