Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой

Янгфельдт Бенгт

Шведское дипломатическое наступление привело к внезапной перемене отношения советских властей к делу Валленберга. Так, например, начиная с первых чисел декабря Деканозов вообще стал отказывать шведским дипломатам в приеме. Когда Барк-Хольст 13 января 1947 года устроил новый демарш, его принял не Деканозов, а чиновник более низкого ранга. То же самое произошло с Гуннаром Хэгглёфом, попытавшимся повторить демарш через пару недель. Согласно записи беседы, сделанной советской стороной, Хэгглёф во время этого визита заявил, что “не исключает того, что Валленберг стал жертвой несчастного случая в Будапеште, но что он также мог по ошибке исчезнуть в лагерях”.

Из всего этого можно заключить, что на рубеже 1946–1947 годов советская

сторона приняла какое-то важное решение по делу Валленберга. Может быть, в связи с этим его и убрали из Москвы? В докладной записке шведского МИДа констатируется: “нельзя исключить” того, что Валленберг мог находиться во львовской тюрьме в период, о котором говорил Коэн. “В тот период, о котором идет речь, в Москве был предпринят ряд очень энергичных дипломатических демаршей по делу Валленберга. Быть может, не будет слишком дерзко предположить, что в связи с этим определенные советские органы могли решить, что самое безопасное – на время убрать Валленберга из Москвы”. К тому же заключению пришел и глава службы безопасности Отто Даниэльсон: “Бесспорно, многое свидетельствует в пользу того, что Коэн говорил правду, утверждая, что видел Валленберга во Львове. Ведь сегодня нам ясно, что именно в 1947 году НКВД предпринял некоторые маневры, чтобы надежно спрятать Валленберга. Что могло быть естественнее, чем отправить его в маленький монастырь в Восточной Польше?”

“В чем дело по существу?”

Политика советской стороны в отношении дела Валленберга на рубеже 1946–1947 годов вступила в новую фазу. На многочисленные шведские запросы о его судьбе советский МИД каждый раз отвечал утверждением, что не располагает информацией. Открывшиеся после распада Советского Союза факты указывают на то, что это могло быть правдой: ни замминистра иностранных дел Вышинский, ни чиновники министерства, по всей видимости, не знали, что Валленберг находится в тюрьме в СССР. Когда начальник отдела Северной Европы МИДа Кирилл Новиков при встрече с Хэгглёфом 30 января уверял, что розыски Валленберга были безрезультатны, он, судя по всему, не лгал. СМЕРШ, летом 1946 года ставший частью МГБ, был государством в государстве и не считал себя обязанным отвечать на запросы МИДа о судьбе Валленберга. На отчете Новикова о встрече с Хэгглёфом замминистра Андрей Вышинский 2 февраля оставил запись: “В чем дело по с[ущест]ву? Нужно [?] найти удовлетв[орительные] объяс[нения]” [98] .

98

Изложение советского отношения к делу Валленберга зимой и весной 1947 г. базируется на SOU 2003 и на Отчете шведско-россиской рабочей группы 2000.

Только после этого советское Министерство иностранных дел получило информацию, что Рауль Валленберг находится в заключении в СССР. Сообщение МГБ, сделанное устно. было передано в докладной записке Молотову, который был одним из немногих, знавших об аресте Валленберга, – надо полагать, ему было известно и то, что Валленберг находится в заключении в Советском Союзе. О деле Валленберга знали также Сталин и, вероятно, Деканозов, сделавший карьеру в органах безопасности и лишь в 1939 году назначенный заместителем наркома иностранных дел.

Сведения о Валленберге были направлены Вышинскому, который 14 мая в докладной записке информировал Молотова, что шведское представительство начиная с апреля 1945 года сделало восемь письменных и пять устных запросов о Валленберге. Он также сообщил о приеме Сёдерблума Сталиным, о запросе Хостада в шведском парламенте и о “кампании в прессе” после публикации книги Рудольфа Филиппа. Кроме того, он указал, что Министерство иностранных дел неоднократно запрашивало СМЕРШ и МГБ по поводу Валленберга. В заключение Вышинский просил Молотова обязать министра безопасности –

бывшего начальника СМЕРШа Виктора Абакумова “представить справку по существу дела и предложения о его ликвидации”. Когда спустя четыре дня Молотов направил докладную записку Вышинского Абакумову, он добавил к ней свою резолюцию: “Прошу доложить мне”.

Седьмого июля Вышинский пишет письмо непосредственно Абакумову, в котором сообщает о состоянии дела Валленберга. Он получил запрос от министра торговли США Генри Уоллеса, а “шведы усиленно муссируют этот вопрос”, желая “хотя бы какого-нибудь ответа о его судьбе”. Необходимо приемлемое объяснение того, что случилось с Валленбергом:

Для решения вопроса об ответе и его содержании было бы важно иметь сведения о месте взятия под охрану советскими военными властями Валленберга, где помещался в это время Валленберг, куда перемещался Валленберг и были ли в этих местах бои или бомбардировки, имел ли Валленберг возможность свободно передвигаться или находился под непрерывной охраной, а также имел ли в это время Валленберг связи или свидания с членами шведской миссии в Вене (!) или с какими-либо другими иностранцами.

Поскольку Вышинский уже знал, что Валленберг находится в распоряжении МГБ, его письмо следует рассматривать как перечень возможных ответов шведскому правительству. Может быть, Валленберг был убит в ходе боев? Или в Будапеште во время бомбардировки, уже после того, как оказался под охраной советских войск? Шестнадцатого июля при встрече с Михаилом Ветровым Рольф Сульман, сменивший Гуннара Хэгглёфа на посту шведского посланника (в те годы шведские посланники в Москве менялись часто), получил ответ как раз в таком духе. Ветров заявил, что “многое говорит в пользу того, что Рауль Валленберг погиб во время интенсивной бомбежки или стрельбы” в Будапеште.

Вышинский не получил запрошенной информации от Абакумова, поэтому в следующем письме просил его “в связи с новой активизацией в Швеции вопроса о судьбе секретаря шведской миссии в Венгрии Р. Валленберга” ответить как можно скорее. Но и на этот раз не получил ответа. На самом деле Абакумов ответил на письмо Вышинского, но ответ направил не ему, а Молотову, который просил министра безопасности докладывать непосредственно ему. Это явствует из пометки на письме Вышинского: “Ответ дан Аб[акумовым] 17/VII 1947 личным письмом на имя т. В. М. Молотова за № 3044/а”. Из журнала исходящих бумаг министра госбезопасности явствует, что темой данного письма было “дело шведского подданного Валленберга”. Хотя и зарегистрированное как полученное в секретариате Молотова письмо не было найдено, что свидетельствует об особом характере информации, содержавшейся в нем: вероятно, письмо было уничтожено.

Следующий этап в разработке дела Валленберга стартовал в начале августа, когда Вышинский послал Молотову набросок ответа шведскому правительству. Этот набросок лег в основу официальной ноты, направленной Вышинским Сульману 18 августа. В “личной ноте” заместитель министра иностранных дел пишет, что “в результате тщательной проверки установлено, что Валленберга в Советском Союзе нет и он нам неизвестен”. Несмотря на разыскные мероприятия, “в лагерях для военнопленных и интернированных Валленберг также обнаружен не был”. И далее объяснение, которое советское руководство отшлифовывало, начиная с февраля:

…нельзя, конечно, упускать из вида того, что Валленберг оказался в расположении советских войск в период жестоких боев в Венгрии, когда могли иметь место всякого рода случайности – самовольный уход Валленберга с места расположения советских войск, налет вражеской авиации, гибель от вражеского обстрела и т. п.

“Остается лишь предполагать, – писал Вышинский в конце своей ноты, посланной для ознакомления всему советскому руководству, – что Валленберг во время боев в городе Будапеште погиб либо оказался захваченным салашистами”.