Равновесие Парето
Шрифт:
— Ян, а о чем вы с Городом разговаривали? — окликнул я его. Но старик не повернулся, черный силуэт на фоне окна. Он что-то продолжал бубнить себе под нос, но голос его затих до еле различимого шепота. А за окном уже было практически ничего не видно.
Резкий звук заставил меня вздрогнуть. Где-то в пустом здании, возможно даже в конце коридора, что-то прогремело, будто проволокли по полу длинную цепь.
Я бросил настороженный взгляд на Яна, но от вида черного силуэта, неподвижно стоящего у окна, мне стало совсем не по себе.
— Я пойду, пожалуй, — сказал я, стараясь сохранить хоть какие-то приличия окончания беседы. Вышло тихо и испуганно.
Под бубнящий шепот старика я вышел в коридор, опасливо осмотрелся и быстрым шагом пошел к выходу, оглядываясь. На одном дыхании пронесся мимо запертых кабинетов, повернул в предбанник. Заметил в углу черенок от лопаты, который, видимо, служил внутренним засовом. Не раздумывая, взял, ощущая прохладу гладкого дерева. Вцепился в это импровизированное оружие, замер перед входной дверью, не ко времени вспомнив про странный памятник и тени за углом. Словно в прорубь, махом, распахнул дверь, глотнул ночного воздуха, пропитанного влагой, и почти побежал прочь из Управы, по ступенькам, через площадь, к проспекту. И уже на проспекте, когда миновал и приземистое здание со странным стариком внутри, и странный памятник, я позволил себе остановиться, осмотреться и перевести дух. А после одиноко пошлепал по центру дороги, положив на плечо черенок от лопаты.
15
Нога в очередной раз провалилась в лужу по щиколотку. Я отпрыгнул назад, тряся в воздухе ступней и разбрызгивая в стороны грязную воду.
Черт! Черт, черт и еще раз черт! И это центральная улица города! Третий раз за последние несколько минут. Вода заливает ботинок полностью, намокшие штанины противно льнут к ноге. А ведь я иду прямо по проезжей части, по самой ее середине. Разве нельзя было хотя бы щебнем засыпать?
Я остановился, матерясь вполголоса. Пытаясь держать баланс на одной ноге, стащил ботинок и вылил грязную воду. Не удержался-таки, наступил носком на асфальт. Плюнул с досады, встал на полную ногу, выжал низ брюк. Одел туфлю. Вздохнул. И побрел дальше, старательно высматривая в предательской темноте очередную колдобину.
Я словно шел по гигантской колее. Должно быть, так себя чувствует таракан на тараканьих бегах, когда его суют в узкую и длинную коробку с высокими бортами. Над головой у меня был уходящий вдаль участок неба, который лишь немного отличался по цвету от черных стен домов, возвышающихся по бокам. Лишь это небо было мне ориентиром, указывало мне по вымершему городу.
Нигде не светили фонари. Никто не гулял по улицам. Нигде не звучала музыка, и нигде не работал телевизор. Абсолютная тишина, соперничающая с абсолютной тьмой, таявшейся в пустых окнах. И лишь мои шаги, стук моих каблуков по мокрому асфальту. Да приглушенная ругань, когда я попадал в заполненную водой яму на дороге.
Даже ругаться громко было страшно.
Первые несколько минут своего пути я часто оглядывался, останавливался, прислушивался. Крепко сжимал черенок, угрожающе раскачивая им в воздухе. Но проспект был пуст. И я потихоньку успокоился, пошел быстрее, стараясь увидеть хоть что-то впереди. Главное было дойти до своего перекрестка, а там до дома Краснова рукой подать. Только вот не пропустить бы поворот.
По какой-то причине я решил держаться середины улицы. Уж очень много темноты было возле домов. Уж очень неуютными казались слепые провалы окон. Лишь изредка приходилось приближаться к зданиям, чтобы прочитать название пересекающей проспект улицы. И тут же назад, на призрачно белеющую в темноте разделительную полосу.
Которая вскоре закончилась в широкой луже, да так и не появилась вновь.
Я лишь выругался.
Очередная чернильная клякса выплыла из ночной тьмы, я в последний момент успел ее заметить и обойти. Чертовы дороги!
Аккумуляторы в сотовом сели, это я проверил еще в самом начале своего пути. Сейчас бы маленький телефонный фонарик пришелся бы ох как к месту. И ведь даже спичек нет. Хотя, что тут от спичек прока, тут и пары коробков на весь путь не хватит.
Я шагал вперед, мысленно рисуя в голове карту города. На этой карте было много белых пятен, я мог только представить себе как идут те или иные дороги, которые встречались мне. Надеюсь, интуиция подскажет, если я вдруг пропущу свой поворот. В противном случае, дойду до конца проспекта и переночую в диспетчерской, у Степанова.
Главное не думать о маньяках и призраках, которые могут таиться…
По обеим сторонам дороги, я мог различить неясные силуэты и пятна, начались кусты акаций, разросшиеся, свисающие ветками до асфальта и закрывающие первые этажи домов. Будто мохнатые чудовища пришли проводить меня домой… Стоп! Хватит себя накручивать! Какие еще чудовища? Что за первобытные фобии?
Я сильнее сжал в кулаке черенок от лопаты, который нес на плече.
Мрак впереди сгустился чем-то большим, скособочившимся. Это что-то высилось подле обочины, примыкая к кустам.
Машина.
Из темноты выдвинулся приоткрытый капот брошенного ЗИЛа, который уставился на меня пустыми фарами. По мере того, как я шел дальше, темнота отпускала все остальное. Мимо проплыли ступени пассажирской двери, доски кузова, колеса. Проплыли и скрылись в ночи за моей спиной.
Интересно, предки приручили огонь потому, что им было холодно в своих пещерах? Или потому, что возле костров было не так страшно?
Очередной поворот. Я чуть не прошел мимо, но внезапно закончились кусты, и чернота провалилась в ту сторону.
Осторожно, стараясь не вляпаться в грязь, приблизился к дому. От кустов повеяло холодом и сыростью, я зябко обошел стороной.
На белеющей в темноте пластинке не без радости смог прочитать: «ул. Солнечная».
Ну все, почти дома.
Вот только Солнечная была еще темнее, чем проспект Труда. Узкая, придавленная сверху размашистыми кронами деревьев. Со сплошным рядом кустов вдоль тротуара. И с еще более ломаным асфальтом.
— Что ж, немного осталось, — подбодрил я себя вслух, поудобнее перехватил палку. Побрел вперед, до рези в глазах всматриваясь в ночь.
В детстве мы с друзьями любили играть в космонавтов. Мы сидели на ветвях дикой яблони в старом саду и фантазировали. Яблоня была космическим кораблем, а ветки — нашими космонавтскими постами. Один был штурманом, он говорил что впереди. Говорил, что вот появился большой астероид, который летит прямо на нас. Спрашивал, что делать? А второй был пилотом, который говорил, что сворачивает в сторону, что столкновения удалось избежать. А третий, стрелок, потому как на космическом корабле без стрелка никак нельзя, расстреливал астероид из лазерной пушки.