Равновесие Парето
Шрифт:
— Не густо, — протянул геолог. — У тебя случайно сифона нет? Щас бы прогнали коньячок через сифон, с газами оно конкретнее рубит, ежели выпить охота, а выпить мало что есть.
Я смутно догадывался, что такое сифон, детские воспоминания подсовывали изображение графина с газовым баллончиком, но покачал головой.
— Нет, не видел.
Вытащил два стакана, поставил на стол. Со смешенным чувством понял, что если сейчас выставлю остатки еды на стол, то до завтра ее не хватит. Но не выставить не мог, неудобно выходило.
Я подтянул к центру стола тарелку с сухарями из нарезанного кубиками черного хлеба, вытащил из холодильника несколько вареных картофелин.
— Я все равно не понял при чем тут инопланетяне, — покачал головой я. — Думаешь, они каким-то образом связаны с твоей находкой?
— А что? — пожал плечами Олег. — Вполне рабочая версия. У тебя есть другая?
— Нет, нету.
— И у меня нет. А верить-то хочется во что-то, да? Хочется.
— А что ты у Колодцев делаешь? Пытаешься найти еще этих своих фиговин?
— У меня там сетки вниз опущены, в воду, — отозвался Карчевский, отвинчивая крышку коньяка. — Вода со стороны магнитной аномалии идет. Глядишь, вымоет чего интересное. А еще я там храню честно украденный синтезатор частот. Лежит он там себе, перебирает потихоньку все диапазоны, если слышит волнения в эфире — записывает.
— И как успехи?
Олег многозначительно помахал в воздухе рукой, разлил коньяк по стаканам.
— Кстати, вот тебе в копилку теорий, — произнес он, ставя бутылку на стол. — Сегодня ночью я видел сияние со стороны лагеря спасателей.
— Сияние? — моргнул я.
С улицы донесся истошный крик. На короткий миг наши взгляды с Карчевским встретились, а потом, сметая табуретки на пол, мы бросились к окну.
Из окна открывался вид на рощу. Скособоченные ивы с черными прострелами ветвей в желтом наряде. Похожие на тряпичных кукол, которые одевали раньше на чайники для сохранения тепла, такие же дутые, объемные, с широкими подолами. Внизу — кажущийся отсюда пышным и бархатным ковер из опавших листьев. Узкая, еле заметная дорожка, обозначенная по бокам маленькими камушками.
По дорожке, в сторону дома, загребая листья ногами, тяжело бежал человек. Мужчина средних лет, в потертого вида одежонке. Растрепанные русые волосы, вытянутое от страха лицо с крупными пятнами глаз. Вид он имел усталый, его качало из стороны в сторону.
Создавалось впечатление, что он старается держаться середины тропинки, но ему это удается с трудом. Вот он упал, разметав листву, суетливо вскочил, скользя ногами на месте, побежал вновь. Голова его крутилась из стороны в сторону, будто беглец старался заметить что-то, но не знал, в какой стороне оно появится.
— Смотри, возле деревьев, слева, — горячо прошептал Олег, упираясь лбом в стекло.
Действительно, позади беглеца, в тени деревьев, двигались какие-то фигуры. Низко свисающие ветви мешали рассмотреть их получше, но фигуры были черными, размытыми, быстрыми. Они то появлялись, то исчезали за стволами ив, неуловимо для глаза мелькали возле кустов, неумолимо следовали за человеком.
Беглец тоже заметил преследователей, закричал вновь, тонко и жалобно. Упал на колено, пробежал вперед на четвереньках, вскочил и поковылял дальше, цепляясь за ветки.
Одна из фигур отделилась от тени, будто сама была частью ее, черной каракатицей накрыла бегущего человека, повалила на землю. Отчаянный крик, полный ужаса, достиг наших ушей.
Какое-то время было видно отчаянное барахтанье, мелькающие ноги в пыльных ботинках и руки со скрюченными пальцами. Потом борющиеся перекатились под свисающие до земли ветви тополя. Я силился разглядеть хоть что-то под желтым паланкином, но вскоре даже ветви перестали раскачиваться и лишь листья трепетали на ветру. Движущиеся тени, черные фигуры, скрывающиеся в глубине рощи, тоже куда-то подевались, растаяли или слились с осенним полумраком деревьев. Наступила тишина.
Я только сейчас заметил, что не дышу. С каким-то всхлипом я захватил ртом воздух, отстранился от окна.
— Что это было? — я обратился к Карчевскому с нескрываемой дрожью в голосе.
Геолог хмуро смотрел в окно, пожевывая губы. Не поворачиваясь ко мне, проговорил:
— Надеюсь, что все же не инопланетяне.
Вечер мы встречали в разных углах квартиры. Карчевский обосновался на кухне, заставив стол импровизированной пепельницей, роль которой исполняла найденная майонезная банка, миской с сухариками, чашкой с остывшим кофе и практически опустевшей бутылкой с коньяком. Он читал взятую с полки книгу, периодически откладывая ее и подходя к окну.
Я слушал за всеми его перемещениями из комнаты, лежа на диване. Я уставился в хмурое небо, которое было видно через окно, мрачно размышлял.
После того, как мы стали невольными свидетелями нападения загадочных теней на прохожего, все разговоры как-то разом прекратились. Я перестал допытываться у Олега о происходящем в городе, Карчевский перестал хохмить и зубоскалить. Мы недолго посидели за кухонным столом, переваривая увиденное, потом геолог разлил коньяк по стаканам. Не чокаясь, выпили. Я было завел разговор о том, что мы могли бы как-нибудь помочь, а не пялиться в окно, как старые бабки. Карчевский велел мне заткнуться. Я обиделся, встал из-за стола и ушел в комнату.
Спустя час Карчевский пришел в комнату и молча стал ковыряться в книжной полке Дениса. Вытащил коробку шахмат. Предложил сыграть, а не вести себя как маленькие девочки. Я был обижен и отвернулся от него. Олег пробурчал, что сегодня ему все равно придется заночевать у меня, взял с полки книгу и удалился на кухню. Я не стал возражать, внутренне радуясь.
С тех пор, вот уже порядка трех часов, мы старались каждый по своему скоротать время до наступления ночи.
Я лежал на спине, подложив руки под голову. Я смотрел на темнеющее небо. Казалось, оно одно не участвовало в свистопляске картинок за окном.