Равновесие Парето
Шрифт:
Я поднялся со стула и последовал за геологом.
Карчевский закрывал своей тушей половину окна, задумчиво дымил в открытую форточку.
— Что это может быть, Олег? — задал я волнующий меня вопрос. Но Карчевский лишь пожал плечами.
— Что, совсем никаких идей? — не сдавался я.
Карчевский бросил на меня взгляд через плечо, вновь уставился в окно.
— Я так думаю, что у тебя у самого с идеями будь здоров. Тут вообще у каждого с этим не заржавеет. Выбирай на вкус.
— Как ты выбрал инопланетян? — забросил я удочку.
Геолог повернулся ко мне, оставив в воздухе шлейф сигаретного дыма.
— А что тебе до инопланетян? Ты инопланетян моих своими лапами не мацкай, — он нахмурился, — Моих инопланетян кроме как для меня, больше ни для кого не существует.
— Это как же так?
— А так. Чтобы вопросов меньше задавали. Вот придет ко мне алчущий юнец и начнет выпытывать: «Дяденька умный геолог, а правда, что вы инопланетян ищите?». Если я ему отвечу положительно, то разговор наш плавно перерастет в диспут с последующим членовредительством. А так я ему в ответ: «Нет, малыш, брешут люди», он и отстанет. А я и себе время сберегу и ясноокому здоровье не пошатну. Так — то вот.
— Олег, — обратился я к собеседнику, садясь на табурет. — Мне не совсем понятен твой веселый настрой. Не знаю, как ты, но я очень, очень боюсь. Мне не стыдно признаваться в этом, я просто хочу жить дальше. Я хочу вернуться домой и больше никогда не возвращаться сюда. Возможно, я сейчас необъективен, но я думаю, что теперь вообще вряд ли покину собственный город когда-либо. Но единственное, что мне требуется сейчас, практически как вакцина умирающему, это понять что происходит. Потому что мне кажется, что я схожу с ума. И от этого мой страх вовсе превращается в ужас. Но я разумный человек. И я понимаю, что ужас этому помеха. Так вот, Олег, мне просто жизненно необходимо знать, что, черт побери, происходит!
Закончил я на повышенных тонах, до боли сжав кулаки. Но тут же опомнился, шумно выдохнул, откинулся на стену.
Карчевский смотрел на меня внимательным взглядом из-под нахмуренных бровей. Смотрел долго, не мигая. Будто изучал, раздумывал, решал. Я же рассматривал узоры на линолеуме, опустив голову. Во мне закипала какая-то детская обида лишенного десерта ребенка. Обида ни на кого конкретно, а в целом на ситуацию. На дурацкую ситуацию, в которую мне «посчастливилось» влипнуть.
Наконец Карчевский отделился от подоконника, ногой вытащил из-под стола второй табурет, сел. Полез в нагрудный карман своего анорака, вытащил оттуда что-то и протянул мне на раскрытой ладони. В его руке, огромной лапище с мозолями, лежал маленький, похожий на гвоздь предмет. Скорее даже не гвоздь, а продолговатый серебристый цилиндр с утолщением на одном из концов.
— Это неизвестный науке сплав из титана, ванадия, хрома и еще нескольких элементов, — прокомментировал геолог. — Я нашел этот предмет возле одного из Колодцев. Нашел давно, случайно. Делал сколы, в одном из камней заметил необычный предмет. Ездил с ним в Екатеринбург, делал там анализы, экспертизы. В условиях Земли такой сплав не получить еще долгие десятилетия, — Карчевский подкинул цилиндр в воздух, поймал и убрал обратно в карман. — Ты не представляешь себе сколько по разным НИИ и лабораториям распихано подобных артефактов. Лежат в архивах, на полках, в хранилищах. Всеми забытые и никому ненужные. Шарики, гвоздики, кубы. Это только так кажется, что ученые сразу хватаются за неизвестные ныне технологии и в короткий срок придумывают нечто стоящее. В реальности все банальнее. Все живут дотациями, а дотации даются только тогда, когда будет прибыль или относительно быстрый результат. Чего гарантировать в данном случае никто не станет. Есть, конечно, энтузиасты, типа меня, которые готовы работать за копейки, но, увы, у них нет научных мощностей необходимого уровня. Так вот и живет, с потенциальным прорывом, отложенным до лучших времен.
Олег почесал бороду, невесело усмехнулся.
— Оттого я, большой и злой мужик, с треском вылетаю из научных комиссий и экспедиций, ругаюсь с профессурой и слыву эдаким дурачком с писаной торбой. Мои статьи перестали печатать, мои работы заворачиваются еще на стадии рассмотрения проекта, меня посылают в самые отдаленные и скучные командировки. Потому что я слишком громкий и угловатый.
Он наклонился ко мне.
— А теперь, на счет три, ты проснешься, и все это исчезнет. Готов?
— Что? — не понял я. Мне показалось или?..
— Закрой глаза, — скомандовал Олег. — Закрой, не бойся. Это лишь иллюзия, лишь матрица. Закрой глаза.
Я подозрительно посмотрел на геолога. Тот был предельно серьезен. Я, все еще ничего не понимая, опустил веки.
— На счет три все вернется на свои места. Пропадет Славинск, и ты окажешься у себя дома, в своей постели, — донесся голос Карчевского. — Раз! Два! Готов? Три!
Наступила тишина.
Я не смел открывать глаза. Я пытался осмыслить слова геолога.
— Молодец, — вдруг раздался голос Олега. — Не веришь в сказки. Теперь, прежде чем открыть глаза, слушай. В кино и в книгах все бывает просто. Сначала сложно, а потом просто. Но в реальной жизни первый попавшийся учитель физики не сможет собрать атомную бомбу, военный вряд ли окажется элитным спецназовцем, а бородатый геолог — ответом на все вопросы. Так не бывает, Игорь.
Я открыл глаза. Напротив меня возвышалась на табуретке большая фигура Карчевского. За окном был неизвестный мне пейзаж.
— Я понимаю, что тебе хочется заякориться за что-то конкретное, поставить во главу угла некую аксиому и плясать от нее, — склонив голову на бок, продолжил Олег. — Решить, что ты сошел с ума и действовать соответствующе. Решить, что прилетели инопланетяне и это все их эксперимент — и вновь делать то, что подобало бы в такой ситуации. Тебе нужна конкретика, Игорь, но ты не к тому человеку обратился. Не надо полагаться на мое мнение. Ни на мое, ни на чье-либо. Потому что здесь никто точно не знает что происходит. И я боюсь, что вряд ли узнают в ближайшие дни. Если только не придет некто, кто все расставит по полочкам. Но как мы уже решили — так не бывает, верно?
Олег вновь закурил, повернулся к столу и облокотился локтями о столешницу. В какой-то миг в его глазах промелькнула непонятная грусть, но тут же вновь сменилась насмешливо-ехидным выражением.
— Не грузись. У тебя водка есть? — обратился он ко мне.
— Коньяк где-то остался, — попытался вспомнить я.
— Тащи, — решительно кивнул геолог. — Не люблю я эту дубовую бурду, но за неимением, как говориться.
Я сходил в комнату, достал из шкафа бутылку. Там было чуть больше половины. Вернулся на кухню.