Рай тебя не спасёт
Шрифт:
Росс тоже любил нарушать правила. Взять хотя бы его синие волосы. Или металлическую штуку в губе. Или дурацкую одежду из мира смертных: растянутые майки попугайских расцветок, дырявые штаны, которые он называл джинсами, зелёные с мигающими огоньками кеды. Молох раздражённо дёрнул плечом и вошёл в архив.
— О, ты уже вернулся из… Где ты там был? — жнец, сидящий за столом в маленькой проходной комнатке, оторвал взгляд от монитора и с интересом посмотрел на посетителя. — Возьми дневники с верхней полки, — он кивнул на стеллаж, тянувшийся вдоль стены. — Это те, кто должны умереть с десяти до полудня в двадцать девятом секторе. Сейчас во всей оранжевой зоне война. Люди мрут как мухи. Кос не хватает.
— Я здесь не за этим. Мне нужны определённые книги судеб, — Молох протянул жнецу список неприкаянных душ — двадцать убитых синеволосым маньяком мужчин и женщин. Их смерти необходимо было скрыть. Когда настанет срок, указанный в дневниках, он лично отыщет каждую душу и отправит туда, где ей место.
Мужчина за столом нахмурился. Вернувшись к компьютеру, он начал печатать, то и дело сверяясь со списком.
— Хм. Они не из сегодняшних.
— Просто принеси эти дневники.
Металлические ножки стула заскрежетали по полу. Жнец неохотно поднялся из-за стола и скрылся за дверями в другом конце комнаты. Вернулся он через десять минут, неся перед собой кипу идентичных белых папок.
Бегая от Совета, Молох нигде не задерживался дольше, чем на полчаса. Скорее всего, за ним кого-то отправили, и несчастный взмыленный секретарь носился по этажам, разыскивая игравшего в прятки жнеца. Дневники бессрочно убитых отправились в стол. Закрывшись в кабинете, Молох сидел в темноте, пытаясь подготовиться к неизбежному разговору. Светлую полосу под дверью заслонила тень от ног. Тишину взорвали три коротких удара. Потоптавшись на пороге, преследователь ушёл, заставив Молоха почувствовать себя нашкодившим ребёнком, скрывающимся от взрослых.
Убедившись, что никто не караулит под дверью, мужчина вернулся в свою квартиру. В ванной комнате он положил очки на раковину. Открутил кран. Нагнулся, ополаскивая лицо холодной водой, — и его накрыла истерика. Запрокинув голову, Молох закричал. Тусклая лампа под потолком мигала. Из крана во все стороны хлестала вода. Рубашка намокла от брызг. Мужчина затих. Надел очки и закрутил вентиль.
Глава 9.2
Танатос не смотрел — препарировал взглядом, словно силой мысли мог вскрыть чужие души, как раковины моллюсков, извлекая на свет тщательно оберегаемые секреты.
Дубовый стол делил комнату пополам, однако члены Совета казались слишком возбуждёнными, чтобы сидеть на месте. Они тихо переговаривались, ходили из угла в угол, подпирая то одну, то другую стену. Зато Танатос стоял неподвижно, вцепившись в Молоха янтарными глазами, как клещ.
— Ты поймал его? Он мёртв?
— Я устранил проблему.
Он должен быть убедительным. Говорить громче, чётче, увереннее. Должен затолкать эмоции вглубь. Сыграть свою роль так, чтобы желтоглазый манипулятор поверил его словам.
— Это было нелегко, так?
«Он меня проверяет», — понял жнец.
Липкий ручеёк пота сбежал по виску. Две секунды на то, чтобы придумать ответ. Подобрать правильный тон — сухой, решительный, но не слишком равнодушный. Что если добавить в голос эмоций? Танатос никогда не поверит, что смерть брата его не тронула.
— Он был нестабилен. Это была, — Молох запнулся, чтобы показать, насколько тяжело ему далось это решение, — вынужденная мера.
Танатос удовлетворенно кивнул. Другие члены Совета вычленили из разговора главное — угроза устранена, и теперь нетерпеливо посматривали на дверь: никому не хотелось задерживаться в пустой мрачной комнате без окон. Желтоглазый бог небрежно взмахнул рукой, давая понять, что собрание окончено. Окончено для всех, кроме Молоха. Цепкий немигающий взгляд прочно пригвоздил того к полу. Когда за последним из верховных богов захлопнулась дверь, допрос возобновился. Долгий, выматывающий, продолжающийся не один час.
Пещера сужалась и расширялась, петляла, убегала глубже под землю. Спуск был крутым, ноги скользили по камням, влажным от срывающегося с потолка конденсата, и, чтобы не упасть, приходилось цепляться за стены. Так легко было навернуться и сломать себе шею!
Иступленный вопль настиг Молоха задолго до того, как он увидел сумасшедшего бога, прикованного к скале на дне глубокой и узкой ямы. Синеволосый безумец орал, не переставая. Эхо разносило его крики по лабиринту пещер, но никто не мог услышать их здесь, в горах выжженной астероидом планеты, необитаемой много тысячелетий. Маньяк поднял голову и, заметив на краю ямы своего тюремщика, растянул губы в улыбке. Не отрывая от Молоха диких, горящих глаз, он начал методично биться затылком о стену, к которой был прикован цепями. Снова и снова, пока не брызнула кровь.
Вздрогнув, Молох попятился от края пропасти, чтобы не видеть жуткого зрелища, рвущего сердце на части. В груди ширилось и росло мучительное чувство вины. Неправильное. Нелогичное. Нездоровое. Годами он скрывал от коллег нестабильное состояние брата, тайно справляясь с последствиями его выходок, и этим дискредитировал Совет, поставил под угрозу весь мир, благополучие каждого в многослойной вселенной, пронизанной бесчисленными вариациями реальностей. Покидая пещеру под острый, разносящийся эхом смех, Молох ощущал вину, но не перед жнецами, которых обманывал, и даже не перед теми, чьи смерти были на его совести, — он подвёл Росса, своего младшего брата. Подвёл, когда отказался слушать, отказался понимать. Как же ненавидел Росс Крепость, узкие коридоры и угнетающий полумрак! Как злила его необходимость следовать раз и навсегда установленному порядку, тысячам бессмысленных правил, касающихся даже таких мелочей, как одежда.
«Я не такой, как ты, как вы все! Я задыхаюсь здесь! Эта Крепость сводит меня с ума!»
«Не говори глупостей».
Молох бежал, поскальзываясь на замшелых камнях, отчаянно карабкаясь вверх, к выходу из туннеля.
«Отпусти меня! Я не хочу быть жнецом!»
«Не дури. Кем же ты тогда будешь? Забирать жизни — наше предназначение».
Он наложил на брата заклятье, не позволяющее покидать Крепость дольше, чем на двенадцать часов, — стандартная рабочая смена.
Безумный хохот затихал вдали. Молох не замечал, что всё время неосознанно касается спрятанных под рубашкой шрамов. Пока он спешил к разверзнувшемуся порталу, его преследовал тихий, но отчётливый перезвон цепей. Молох не мог слышать его на таком расстоянии. Не мог, но слышал.
Глава 10
Поднимался ветер. Тревожный, колючий ветер, несущий запах серы. Я выбрал не лучшее время, чтобы вернуться, но «лучшее время» и нельзя было угадать. Следовало ускориться, во что бы то ни стало добраться домой до темноты, пока земля под ногами не вспыхнула ослепительным пламенем и это пламя не взметнулось до самых небес. Бережно прижимая спящую девушку к груди, я шёл сквозь туман, каждым волоском ощущая приближение Огненной ночи. Воздух густел. Запах серы усиливался. На мне были туфли из мира смертных с тонкими подошвами, сквозь которые я ощущал, как нагревается земля. Скоро этот жар станет нестерпимым.