Райская машина
Шрифт:
– Можно, – согласился я. Парить так парить. Отчего бы и нет?
– Значит, имеет смысл это… на джолли-джамперах?
– Имеет, – кивнул я.
– Хотите – я вас в отделение доставлю? – сказал лейтенант. – Будете перед ребятами свидетельствовать, нам другие районы завидовать станут…
Ну конечно! Наверняка в этом райотделе отыщется кто-нибудь побашковитей и в пять минут поймёт моё самозванство…
– Нет-нет, не утруждайтесь, – сказал я. – Вот соберусь с силами…
– В телевизоре про Химэй посмотришь, – сварливо сказала бабушка Звонарёва. –
– Да кто ж посмеет… – начал лейтенант.
– Простым людям тоже положено! – решительно сказала старуха. – Они тоже интересуются. Тебя как, сынок, – Лёня? Поедем со мной, Лёнечка. Отлежишься, утешишься – а уж потом, как душа велит, будешь свидетельствовать на свежую голову… Вот сейчас автобус подойдёт…
– Вы уж ему много спиртного не давайте, – с горечью сказал конопатый лейтенант. – А то собьёте с пути… И вы, человек Достигший, не поддавайтесь! От водки вашему брату только хуже становится, я читал… Ладно, поеду я. Расскажу ребятам – не поверят! Автограф вот, – и он протянул мне блокнот.
Я чуть было не начертал привычную загогулину, но потом напрягся, представил подпись Николаева – и расписался.
– А как же эти? – спросил я, кивая на безмолвных Румына и Пузо.
– Вот человек! – восхищённо сказал Игнатьев и бережно спрятал блокнот. – Ему они же чуть голову не проломили, а он о них же заботится! Сразу видно – Достигший! Не чета нам! Гулько! Кочемасов! Ко мне! – рявкнул он, и тотчас двое молодцов в иссиня-зелёных комбинезонах и масках-шапочках выскочили из машины. – Убрать этих уродов!
Гулько и Кочемасов сперва полюбовались на мою особу, один даже пальцем потрогал, а потом дружно ухватили моих обидчиков за ноги, вытащили за остановку и по очереди, раскачав, сбросили вниз по склону. Отряхнули руки и побежали назад в «газик».
– Во как у вас! – удивился я.
– Только так, – сказал лейтенант. – А могли бы за покушение на Достигшего пожизненное отхватить и раньше нас в Химэй попасть… Неужели правда, что даже полных отморозков и пидоров там эффективно перевоспитывают и они становятся совсем другими людьми? – снова закинул он удочку.
– Конечно, – заверил я. – Не убивать же их.
– Ну, вам видней, – сказал явно огорчённый лейтенант. – И почему это всякую сволочь добрые люди должны вперёд себя пропускать? Я не вас, товарищ из Африки, имею в виду, – поспешно добавил он.
– Бвана белый полисмен мудрый не до возраста, – кивнул молчавший дотоле Киджана. Питомец московского Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы почему-то начал косить под книжного дикаря. Филолог!
– Ну, мы поехали, – сказал лейтенант и направился к машине. – Только чвель-то под рубашку не прячьте, а то опять найдутся какие-нибудь! Все там будем! – крикнул он на прощание.
– Унесло мента поганого, – с явным удовольствием сказала бабушка, глядя ему вслед.
– Что уж вы так, – укоризненно сказал я. – Он с нами по-божески обошёлся…
– Да
– Всё познаётся в сравнении, – изрёк я.
– Как вы хорошо сказали-то! – всплеснула руками бабушка. – Сразу видно – Простор ума прибавляет!
– А то! – подбоченился я. Надо было импровизировать, раз уж такая роль досталась! Потом разберёмся, чего это я достиг и о чём должен свидетельствовать…
Киджана заржал.
– И ничего смешного, – бабушка поджала губы. – Вам, чёреньким, легко смеяться, вас в очереди не гнобят, как деток наших… Я бы сама давно в Химэй отправилась, да дед упёрся: хочу в родную землю лечь, среди родных могил! А где та земля? Водохранилище нынче там, Нижне-Нийская ГЭС, рукотворное море…
Я сел на лавочку и схватился за голову.
Один. Адын, савсэм адын. Чужак в чужой стране. В чужом родном городе. И вроде бы привилегированный чужак. Будем, пока можно, импровизировать. Ты обманывал нас, Государь-Под-Холмом, не три дня пробежали – три века…
2
На свете столько больных и усталых людей, что Рай обычно представляют себе как место отдыха.
…Они сдвинули две кровати, и получилось как в хорошей гостинице.
Дождь шумел еле слышно, он падал медленно, как крупный снег.
Вечерами они пили чай из смородиновых листьев на веранде и разговаривали обо всём.
– Ты человек будущего, – как-то раз заявила Таня.
– Ну уж, – смутился Мерлин. – С чего бы?
– Ну как же – огромная башка да тощая ручка – страницы перелистывать… – рассмеялась она.
– Кнопки нажимать, – горько поправил он. – Остальное атрофируется за ненадобностью…
– Ну уж, не всё, – сказала она. – Но исключительно благодаря мне. Мерлин, а почему у тебя фамилия такая? Великобританская?
– Тюркская у меня фамилия. От Тамерлана. Так что мы с Хуже Татарина единоплеменники…
– А кто у тебя родители?
И Мерлин рассказал ей удивительную историю своего появления на свет. По его мнению, она не уступала легенде о происхождении валлийского волшебника.
…В древние советские времена коммунистическая знать сложилась в особый замкнутый клан. Роднились исключительно между собой, подобно феодальным владыкам. Мать Мерлина, Любовь Никитична, была дочерью первого секретаря обкома где-то в средней полосе России – не то Пензенского, не то Рязанского. Очень рано Любочку выдали замуж тоже за первого секретаря – не то Рязанского, не то Пензенского обкома. Муж был чуть ли не вдвое старше её. Скучала, естественно. И однажды на полуподпольном концерте известного московского барда познакомилась с молодым инженером Ильёй Мерлиным – умницей, красавцем, мастером на все руки и знатоком поэзии. И после концерта поехала не в особняк, а в холостяцкую комнату Ильи, в простую заводскую общагу…