Разбитое сердце июля
Шрифт:
– Не получится, – со вздохом сказал вдруг Нестеров. – Не получится нам отмолчаться насчет прихода Холстина!
– Почему? – удивилась Алена и тут же за голову схватилась: – Ну да! Как еще мы могли узнать о Лене, почему поехали ее искать? Понятно… Значит, придется говорить правду и ничего, кроме правды. А ведь арестуют Холстина, как вы думаете?
– Может, да, а может, и нет, уж как ему повезет. Меры пресечения разные бывают, наверное, знаете, читали в детективах. Подписка о невыезде, к примеру. Плохо, что он пытался спрятать труп!
– Еще хуже, – вспомнила Алена, – что его за столь милым занятием кто-то сфотографировал.
– Да нет, – усмехнулся Нестеров, – это как раз аргумент в его пользу. То, что в кустах около трупа сидел какой-то папарацци, наводит на мысль, что дело могло быть от начала до конца чистой подставой. Однако для Холстина сейчас неизвестно, что хуже – официальное судебное разбирательство на основе никаких доказательств (ведь даже мы с вами не видели мертвой Лены!) или фотография, где он тащит за ноги несчастную девчонку. Но мы с вами уже никак не сможем разрулить эту ситуацию. Так что… поехали?
Алена кивнула.
«Судьба играет человеком, она изменчива всегда, то вознесет его высоко, то в бездну бросит без следа…» Вот уж воистину! Кто ж и за что так подставил бедного Холстина в день его триумфа? Богатейший, успешнейший человек объявляет о помолвке с любимой молодой красавицей и – ба-бах! Какой сюжет, однако… Немножко тривиальный и раз пятьсот (пятьсот тысяч, скажем так!) растиражированный по разного рода голливудским и не голливудским киношкам, дамским и не дамским романам, но… что такое новое, в конце концов, как не хорошо забытое старое? Поэтому в каком-нибудь следующем романе… Можно было бы и…
Стоп. Подождем о романе.
Самое интересное здесь – за что пострадал Холстин? Какие он платит долги?
А если он наказан все за то же, за что уже заплатили своими жизнями Юровский и Толиков? Ведь Холстин отчасти виновен в смерти Лютова. «Не введи малых сих в искушение», – сказано в Писании, а Холстин искусил его деньгами, подвигнул к предательству – и погубил. Предположим, так считает Нина Елисеева. И если можно предположить, что именно она приложила руку к гибели двух бывших друзей Сергея Лютова, то не она ли подставила и Холстина?
Да, Нина действует с размахом. Вершит свои мстительные дела по принципу: лес рубят – щепки летят. Нестеров только чудом не стал одной такой щепкой, а бедной Лене не повезло. Неужели она каким-то боком замешана в этой истории? Ее-то, бедную шлюшку, за что прикончили?
Ох, и кровожадная она дама, оказывается, та Нина Алексеевна. Кровожадная и корыстная. Не теряет надежды добраться и до денег бывшего любовника. Что еще она делала в коттедже Алены, как не деньги искала? Интересно, что ее волнует сильнее: триста тысяч долларов или собственно месть? В данной конкретной ситуации бытие определяет сознание или наоборот?
Тем временем Нестеров немного помедлил, поджидая, не скажет ли Алена что-то еще, но так и не дождался. Тронул машину с места, они повернули по указателю с надписью «Пансионат „Юбилейный“», а там немедленно угодили чуть ли не в объятия Муравьева, которого как раз в ту минуту угораздило выйти из здания администрации. Нечего и говорить, что он немедленно взял их в обработку и разработку, и Нестеров с Аленой узнали много нового и интересного для себя.
Оказывается, уехавший из пансионата Холстин был уже в курсе ужасной находки. Муравьев и Собко (начальник следственного отдела областного УВД) лично встретились с миллионером губернского значения еще до того, как выехали в «Юбилейный». Холстин не стал запираться и рассказал об утренних событиях, о своем приходе к Нестерову, о фотовспышке из кустов – словом, покаялся чистосердечно и откровенно. Но поскольку трупа в кустах не оказалось и Нестеров мог это засвидетельствовать, он счел происшедшее мерзким розыгрышем и не стал сообщать о нем в милицию. На это последовало возражение Собко: мол, откуда Нестеров мог знать, может быть, вы с самого начала труп спрятали под крыльцо, а в кусты его нарочно привели, чтобы голову поморочить? Холстин резонно ответил, что как-нибудь нашел бы место получше, понадежней своего собственного коттеджа, чтобы спрятать концы в воду, если бы в самом деле прикончил девушку. В его словах была определенная логика, и подозревать его в убийстве не было ровно никаких оснований. Словом, Холстина не задержали, однако решили назавтра вызвать для более серьезного и обстоятельного допроса. Сначала вызвать решили к девяти утра, однако тут Холстин взмолился – другого слова не подберешь! – отсрочить допрос на два часа. Оказывается, ровно на девять утра он был записан к врачу, и визит этот имел огромное значение для его здоровья, а даже, очень может быть, и для всей жизни. Ну что ж, товарищи милицейские начальники уважили просьбу значительного лица и допрос назначили на одиннадцать тридцать. На это же время вызываются в качестве будущих свидетелей по будущему делу и гражданин Нестеров Виктор Васильевич в компании с гражданкой Ярушкиной Еленой Дмитриевной.
Тут упомянутая гражданка спросила, известно ли, к какому именно врачу намерен отправиться Холстин. Муравьев сказал, что да, ему это известно, однако Холстин убедительно просил тайну никому не открывать, поскольку она имеет отношение сугубо к его частной жизни и никоим образом не должна стать достоянием гласности. Как Собко, так и Муравьев сочли просьбу опять-таки достойной уважения и дали слово молчать – разумеется, если интересы дела не потребуют нарушить молчание. Пока интересы дела ничего такого не требовали, поэтому товарищ Муравьев на вопрос гражданки Ярушкиной ответа не дал, а сказал, что она может быть свободна. Пока… Но не исключено, что вскоре возникнет необходимость поговорить с ней еще. Встретимся за ужином!
При этом Лев Иванович почему-то сурово постучал кулаком по столу – вернее, по газете, которая на том столе лежала. Это были «Губернские ведомости» с фотографией Холстина и Ирины Покровской на первой странице. Снимок хоть и извещал именно о помолвке, был сделан не на вчерашнем торжестве, а раньше, на каком-то пикнике: Холстин в джинсах и майке, Ирина в топике и шортиках, босиком, кругом буйная природа и отличная погода, в руках у Ирины шампур, у Холстина – бутылка виски.
Красавица, конечно, эта Ирина. Лицо, фигура, ноги – совершенство!
У Алены у самой были красивые ноги, но до Ирининых им далеко!
Самокритичная писательница наша посмотрела на совершенные ноги и нахмурилась. Ария Интуиции из оперы «Сплошные непонятки» снова зазвучала где-то вдали…
Что ожидает красавицу Ирину завтра?
И Алена пошла на ужин, думая об этом и ежеминутно ожидая суровой команды «К ноге!» от Муравьева.
Однако проголодалась за этот тяжелый день не только она, но и товарищи менты. И они были так увлечены процессом принятия пищи, что Алена успела прикончить шницель, гречку, пирожное – вот как-то так получилось, что его тоже, – а потом и выскользнуть неприметно из столовой, прежде чем усталый Муравьев смог оторваться от еды и вспомнить о служебном долге.
Алена поскорей добежала до коттеджа и вошла в свой номер, отомкнув его двумя ключами: обычным и секретным.
Огляделась. Чистота удивительная, порядок полный. И совершенно не понять, проникал ли сюда кто-нибудь после того, как Алена днем отправилась в свой затянувшийся вояж. Вопрос можно поставить и так: попал ли кому-то в руки ее ключ? В смысле, было ли приключение с Вадимом отвлекающим маневром?
Странно, но последнее ее ничуть не волновало. Аквасекс как-то пролетел мимо сознания. Интерес к бумагам Толикова тоже начисто пропал, да и не было его, по большому-то счету. Сейчас все мысли Алены были поглощены совсем другим – последним письмом Сергея Лютова.