Разбитые на осколки
Шрифт:
— Просто верни мою сестру домой, приятель. — О господи, что серьезно? Какой в задницу, приятель! Откуда это, мать вашу, взялось? Зета можно назвать по-разному, но он явно не является приятелем. Глубокое гортанное хихиканье достигает моего слуха.
— Как раз этим и занимаюсь. Просто... — Он делает глубокий вдох, который говорит мне о том, что он думает над следующими словами. — Просто будь аккуратна. Есть вероятность того, что кто-то может следить за тобой.
Что. Мать. Вашу? Кто-то может следить за мной? Мое тело реагирует, как камертон, по которому ударили.
— Почему? Почему кто-то, ради всего святого, может захотеть следить за мной? Кто этот кто-то?
— Мой
— Что серьезно? — я стараюсь понизить голос. Но Пиппа и Лейси устремляют свои любопытные взгляды на меня, отвлекаясь от своего тихого разговора. Я резко разворачиваюсь к ним спиной, шепча: — Насколько могут быть опасны эти парни? Мне нужно обратиться к копам?
— Бл*дь, да нет же. Просто сиди ровно на своей заднице и никуда не дергайся. Я приставил присматривать за тобой кое-кого.
Насчет этого я даже не задаю вопросов. «Приставил присматривать за тобой кое-кого» может только означать еще больше подозрительных типов, которые будут следовать за мной по улицам Сиэтла, прячась в тени.
— Ладно, Зет, — вздыхаю я. — Просто возвращайся сразу же, как только разберешься с делами. Я не подписывалась на это. — Что звучит, как гребаное преуменьшение века. Я не подписывалась на то, чтобы ждать. Я не подписывалась на то, чтобы опекать ее. Для многих это может показаться чем-то невероятно ответственным, все то, что у меня есть: больница, огромное количество пациентов, которых я вижу каждый день. Ответственность и груз от всего этого давят на меня, но в то же время в реальности я веду очень замкнутый образ жизни. Ничего за пределами этого больничного мира не отвлекает меня, ничего из проходящего не требует моего участия, кроме как подъем по утрам со звуками будильника и четкая необходимость быть там, где я должна быть. Пребывание в больнице занимает большее количество моего дня. Быть полезным человеком, когда необходима пара рук в грудной полости раненного человека. Быть полезной, когда необходимо остановить артериальное кровотечение. Но это все физические, логические и управленческие моменты. Я могу с этим справиться. Я достаточно хладнокровная для этого. Но с другой стороны, нервы не позволяют мне здраво мыслить, когда я думаю о возвращении домой Алексис. Необходимость быть здесь для Лейси в эмоциональном плане... это то, с чем я не знаю, как справиться.
Зет издает напряженный звук на том конце трубки.
— Ты справишься, Слоан, — говорит он мне, его голос становится немного мягче, чем был до этого. И затем он нажимает сброс.
***
История, рассказываемая Лейси, заставляет меня испытывать подступающую тошноту. Я предпринимаю попытку незаметно улизнуть, чтобы оставить Пиппу и девушку наедине, чтобы они могли провести встречу только вдвоем, но она протягивает руку и хватает меня с пугающе отчаянной хваткой. Складывается впечатление, что она не любит незнакомых людей, а из нашей компании, меня и Пиппы, я для нее являюсь более знакомым лицом. Я усаживаюсь на противоположном конце дивана, решительно настроенная оставаться непроницаемой к тому, что бы я ни услышала, но это становится совершенно невозможным, когда Пиппа продолжает задавать один за другим вопросы Лейси, а девушка продолжает отвечать напряженным, безэмоциональным голосом.
— Ты воспитывалась в детском доме. Что случилось с твоими родителями?
— Они умерли прежде, чем я родилась
— Но... как твоя мама могла умереть прежде, чем
— Она была в коме. Технически, она умерла за три недели до начала родов. Как только ее тело дало мне жизнь, они отключили ее от аппарата жизнеобеспечения.
— А что последовало после этого?
— Приемные семьи.
— Сколько примерно их было?
— Семнадцать в общей сложности. В некоторых я находилась всего пару месяцев. В некоторых — лишь пару дней. В последней приемной семье я находилась целый год.
— Почему ты задержалась так надолго в последней?
— Грегори нравилось, когда я находилась под рукой... Я был ему полезна.
— В каком смысле полезна?
— Готовка и уборка. Секс в любой момент, когда он этого захочет.
— Таким образом, исходя из твоих слов, у тебя были отношения по взаимному согласию?
— Не совсем.
— Не совсем?
— Нет. Они не были по взаимному согласию.
— Он насиловал тебя?
Молчание.
Иногда разум просто не может принять какое-то слово. Так вот слово «насилие» совершенно парализует разум Лейси. Она закрывается. Просто пялится в окно, медленно моргая.
— Он был первым? — спрашивает Пиппа.
Светлые волосы Лейси касаются ее плеч, когда она качает головой.
— Нет, Грегори не был первым.
После этого Пиппа отступает, чувствуя, что пересекла невидимую грань, которая отделяет девушку от того, чтобы погрузиться в состояние полного отрицания. Она начинает задавать ей другие вопросы: почему она боится находиться одна? Может ли она рассказать, почему так привязана к Зету? Но Лейси уходит от ответа, просто пожимая плечами и отвечая, что не имеет понятия почему. После мучительного сорокапятиминутного сеанса, Пиппа наконец кивает и поднимается на ноги с кресла, в котором сидит.
— Отлично, дамы. Думаю, что на сегодня достаточно, вам так не кажется? Я устала.
Глаза Лейси вновь возвращаются к жизни, наполняясь блеском, когда она переводит взгляд на Пиппу.
— Что это и все? Вы не хотите, чтобы я рассказала что-то еще?
Пиппа дружелюбно улыбается ей.
— Нет, если ты этого не хочешь. Но ты мне можешь рассказать все, что ты пожелаешь.
— Нет, все... все нормально. — Лейси ослабляет свою хватку на крае пледа, который все еще наброшен на ее ноги. — Мне кажется, сейчас я хочу уйти.
— Без проблем. — Пиппа протягивает руку Лейси, предлагая ей тем самым пожать ее. Лейси же смотрит на нее, таким образом, словно это какая-то уловка. Рукопожатие было придумано сотни лет тому назад, чтобы продемонстрировать дружественный настрой и отсутствие наличия оружия; тот же трюк сейчас происходит на моих глазах между Пиппой и Лейси, действие в данный момент подразумевает под собой — « не причиню тебе вреда». Робкая блондинка все-таки протягивает руку, чтобы принять рукопожатие терпеливой ладони Пиппы. Кажется, лед трескается внутри Лейси, и ее глаза наполняются слезами. Она не произносит ни слова, просто поднимается на ноги, аккуратно складывает плед, убирая его в сторону, и направляется к выходу из квартиры, останавливаясь с другой стороны входной двери, терпеливо ожидая меня.
— У нее впереди еще долгая дорога, — едва слышно бормочет Пиппа, обращаясь ко мне. — Ей предстоит много работы. У меня складывается такое впечатление, что она блокирует половину информации.
— Что? Так насилие не самое худшее из этого?
Печальный, взгляд полный боли воцаряется на ее лице.
— Вероятно, нет. Не забывай присматривать за ней, хорошо? Было бы вообще идеально, если бы ее поместили в больницу, где бы за ней некоторое время присматривали, чтобы она вновь не попыталась совершить попытку суицида.