Разборка (Пропавшие без вести)
Шрифт:
– О чем?
– О тех двоих в Мурманске. У которых случился инфаркт!..
Тюрин уехал. Мамаев допил коньяк, не чувствуя ни вкуса, ни крепости. Все фибры его души дребезжали, вопили беззвучной сиреной. Телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Он с опаской, как на мину, посмотрел на аппарат, но все же взял трубку.
– Приветствую вас, сударь, - раздался козлиный тенорок президента Народного банка Бурова.
– Не возникло ли у вас желания пообщаться со мной? Не кажется ли вам, что у нас есть проблемы, которые
– Какие проблемы?
– спросил Мамаев.
– Не понимаете?
– удивился Буров.
– Тогда посмотрите в окно. Всех благ, сударь.
Мамаев вышел в лоджию. Окно на шестом этаже старого дома, третье от угла справа, было черным, слепым. Мамаев напряженно всматривался в него, уже догадываясь, что сейчас произойдет.
Это и произошло: в окне вспыхнул свет.
Мамаев выскочил из квартиры, забарабанил в дверь Николая. Когда тот открыл, приказал:
– Быстро за мной!
На лестничной площадке над шестым этажом старого дома сидели два парня из службы Тюрина, пили пиво и играли в карты. При появлении Мамаева и Николая они вскочили и попытались спрятать бутылки.
– Кто старший?
– спросил Мамаев.
– Я, - ответил один из них.
– Шеф, мы...
– Звони!
Не обращая внимания на старушку, открывшую дверь, Мамаев пробежал по длинному, тускло освещенному коридору к комнате Калмыкова, с силой дернул ручку. Комната была заперта.
– Отпирай!
– приказал он Николаю.
Тот вытащил из наплечной кобуры "Глок", сунул в замочную скважину ключ, рывком распахнул дверь и заорал, поводя стволом:
– Бросай оружие! Руки за голову!
В комнате не было никого. Ярко горела лампочка, освещая унылую обстановку. Пахло нежитью, пылью. Нетронутый слой пыли лежал на полу, на столе.
– Никого нет, - сказал старший из охранников, заглядывая через плечо Мамаева в комнату.
– Мы дежурили. Если бы кто...
– Заткнись!
– оборвал Мамаев.
Он стоял на пороге, напряженно ждал. Николай и охранники толпились в коридоре за его спиной, не понимая, что происходит. Из своей комнаты выползла вторая старушка, зашепталась с первой.
Через пятнадцать минут свет погас.
– Ну?
– бешено спросил Мамаев.
– Что скажете?
– Я понял!
– поспешно сказал старший.
– Шеф, я понял! Щелкнуло, слышали? Свети!
– приказал он напарнику.
– Сюда, на счетчики!
Луч фонаря осветил черные коробки на стене коридора. Провода от счетчиков расходились по коммуналке. Охранник проследил, к какому из них ведет проводка из комнаты Калмыкова, приказал напарнику принести стул. Взгромоздившись на него, пошарил над счетчиком, резко дернул. В руке у него оказалась черная пластмассовая коробка с торчащими из нее проводами.
– Это таймер, шеф, - объяснил охранник.
– Одно время такие продавались во всех хозмагах. Включает и выключает
– Это не мы, не мы, - испуганно зашуршали старушки.
– Это Васька-сантехник, больше некому! Выселить его, алкоголика. Как начал пить с земляком, так и пьет, так и пьет!
– С каким земляком?
– спросил Мамаев.
– Не знаем мы. Земляк к нему приезжал. Так с той поры и пьет без просыху!
Васька-сантехник лежал в своей комнате на тахте, храпел и никаких других признаков жизни не подавал. По всем углам валялись пустые бутылки. Початая бутылка "Привета" стояла на столе среди остатков закуски.
– Водка-то хорошая, не паленка, - заметил Николай.
Все попытки пробудить сантехника ни к чему не привели. Он мычал, лягался, но глаза так и не открыл.
– Останетесь с ним, - приказал Мамаев охранникам.
– Когда очухается, допросить. Что за земляк, кто, какой, откуда, когда был. Допросить с пристрастием! Ясно?
– Как это?
– насторожился старший.
– Пытать, что ли?
– Да, пытать!
– гаркнул Мамаев.
– Не давать похмелиться!
– Это пожалуйста, - обрадовался охранник.
– Это сколько угодно! Расколем, шеф, все расскажет!
Вернувшись к себе, Мамаев взялся было за бутылку "Хеннесси", но тут же решительно убрал ее в бар.
– А вот это правильно, Петрович, - одобрил Николай.
– Не время бухать.
– Пошел на ...!
Николай обиженно поджал губы и направился к двери.
– Сиди!
– приказал Мамаев.
– Уйдешь, когда разрешу!
Его колотило от ярости. Его загоняли в угол. Его, Мамаева, загоняли в угол! Но он уже знал, что делать.
Он отыскал в записной книжке нужный номер. Это был домашний телефон заместителя начальника питерского СИЗО "Кресты".
– Это Мамаев. Извини, что беспокою, - проговорил он, стараясь, чтобы голос его звучал беспечно.
– Там у тебя парится брат Грека. Знаешь, о ком я говорю. Мурманского Грека. Не в службу, а в дружбу: устрой ему веселую жизнь. Очень веселую. По полной программе.
Закончив разговор, повернулся к Николаю:
– Все понял? Через день-два на тебя выйдет Грек. С братаном у него нелады. Прессуют его в "Крестах". Вызовешь его в Москву. С командой. Срочно. Потом устроишь нам стрелку. Но так, чтобы об этом никто ничего.
– Прессовать-то зачем?
– неодобрительно спросил Николай.
– Грек тебе и так по жизни должен. Попроси - сделает.
– Я буду его просить?
– вскинулся Мамаев.
– Он будет меня просить!
Выпроводив Николая, Мамаев долго еще вышагивал по кабинету. "Рано ты прокололся, козел, - думал он.
– Поспешил, козел, рано обрадовался!"
Мамаев и раньше знал, кто ведет против него игру. И он знал, чего добивается от него президент Народного банка Буров.
2Глава восьмая