Разборки под прикрытием
Шрифт:
Сергеев скрестил руки на груди и прислонился спиной к стене, демонстрируя всем своим видом готовность терпеливо ждать. По возможности, молча.
– И ты печально так, тихо, сказал, что решал не ты… Вспомнил?
Сергеев молчал.
– Кто решал? Кто мог приказать тебе убить людей?
– Ты хочешь найти свою жену и уехать домой с деньгами? – нарушил, наконец, молчание Сергеев. – Мы ее ищем. И всё. А на твои вопросы…
Гринчук, не вставая с кресла, повернулся к стеллажу с кассетами, принялся внимательно рассматривать надписи.
– Ты у нас на Эс? – спросил Гринчук. – Сергеев? Или на Эм – мент?
Щелчок.
– О! – засмеялся Гринчук. – Ты мне напоминаешь счетчик Гейгера. Чем круче, тем чаще щелчки пальцами. Ты бы поработал над собой, слишком уж явно все у тебя получается. Выдаешь свое волнение.
Сергеев снова скрестил руки.
– Вот, так лучше, – одобрил Гринчук. – Хотя такая поза у психологов называется закрытой и свидетельствует о недоверии или даже страхе…
– Ты уже всё сказал?
– Не всё. Настоящему джентльмену всегда есть что сказать. Вот, например, о кассетах. Тебя на них нет, извини, глупая получилась шутка. Но что тебя тогда заставляет выполнять приказы Черного Тамплиера? На чём он зацепил тебя?
– Кто? – лицо Сергеева вначале стало растерянным, а потом подполковник не выдержал и захохотал. – Этот засранец? Урод этот?
По лицу Сергеева текли слезы, он их стирал, но смеяться прекратить не мог.
– Ну, Гринчук!.. Что угодно я от тебя ожидал… Но такое… Этот шибздик? Он – мне приказывать? Если хочешь знать, это я его тогда… – Сергеев замолчал, взяв, наконец, себя в руки.
– Что ты его тогда? – самым невинным тоном спросил Гринчук.
– Ничего, – Сергеев вытер глаза. – Даже голова перестала болеть. Тебе, Гринчук, проще будет, если престанешь в наши дела лезть. Занимайся своим. Тут мы тебе даже поможем. Нам, в конце концов, и самим интересно, кто посмел в Приморске…
– Не только. Еще и у меня дома. Пытаются заставить отозвать меня из Приморска.
– Прямо вот так – заставить?
– Несколько взрывов и угрозы. Убрать Гринчука из Приморска, – Гринчук встал с кресла. – Фильмотеку куда девать будем? Как я понимаю, дела по этому поводу вы возбуждать не станете, Черный прекрасно вписывается в вашу структуру. Но теперь-то, когда он в бегах, вы что, кассеты сами будете…
– Не знаю, – сказал Сергеев. – Честно – не знаю.
– Будешь ждать приказа? Ты только учти – Олегу приказы по телефону отдавал именно Черный Тамплиер. И это не треп, Олежка смог меня убедить. Можешь смеяться, можешь не смеяться.
Гринчук вышел из замка и, не оборачиваясь, пошел к набережной.
Сергеев посмотрел на стеллаж. Сорвал одну из штор, закрывавших с этой стороны зеркало, разостлал ее на полу, взял крайнюю кассету, сильным ударом об угол стеллажа сломал и бросил на покрывало. Взял следующую.
Через полчаса позвал Лисницкого, приказал вынести два узла во двор и сжечь. Сам стоял рядом, пока обломки кассет не сгорели.
– Воняет, – сказал Лисницкий.
– Уже нет, – ответил Сергеев.
На набережной в Приморске было так же тесно и шумно, как и на любой другой. Курортники дефилировали от одного соблазна к другому. Местные жители изо всех сил старались список соблазнов расширить.
За несколько последних лет в моду вошли микропамятники, но в этом смысле Приморску не повезло. Звезды и великие с завидным постоянством обделяли город своим вниманием. Ну не ставить же памятник каждому, кто не приезжал в Приморск или не стал его описывать в своих книгах, разумно возразил мэру городской архитектор на одном из совещаний.
Мэр расценил это как наглость и поставил перед архитектором выбор – либо он находит, кому поставить недорогой, но забавный памятник, чтобы курортники возле него могли фотографироваться, либо покидает Приморск и свой трехэтажный особняк в заповедной зоне.
К особняку архитектор уже привык, так что выбора особого не было. Жена посоветовала поставить памятник золотой рыбке. Чтобы курортники загадывали возле нее желания. В конце концов, утопающий хватается за соломинку…
Архитектор расцеловал жену и через пару месяцев, как раз к открытию нового сезона, на набережной появился новый памятник. Бетонная площадка, с бронзовым кругом посередине. Из круга торчала рука натурального размера.
По краю круга шла надпись: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих».
Мэр был доволен, памятник имел и агитационное значение, выступал напоминанием о необходимости соблюдать правила поведения на воде. А курортники…
Побывать в Приморске и не подать руку помощи – это все равно, что не побывать в Приморске вообще.
Вокруг руки топтались фотографы, предлагающие увековечиться в момент рукопожатия.
Гринчук пожимать руку не стал. Он выбрал небольшое кафе почти на самом городском пляже, сел за столик поближе к морю и заказал чашку кофе.
– Вам кофе сладкое? – спросила официантка.
– Мне – сладкий кофе. И проследите, чтобы он был мужского рода, – приказал Гринчук.
Странный город? Это мягко сказано. С другой стороны… С другой стороны – совершенно нормальный. Настолько нормальный, что его хочется сжечь. Вывести людей – невиновных – и поджечь. Как Содом и Гоморру…
Найдется тут с десяток праведников? Найдется… Дети – они праведники. Жестокие, неуправляемые, но праведники.
Сергеев отреагировал очень искренне. И Олег – очень искренне. Тут все очень искренние. Кто же отдает приказы Сергееву?
И что это за Черный Тамплиер? Хорошо итальянцам, у них все понятно. Эта маска – смешная, эта – печальная. Бедняга Олег чуть не плакал, Сергеев хохотал до слез. Как там сказал Сергеей сквозь смех? «Да это же я его…» Что? Спас от суда? Вытащил? Завербовал?
Черт-черт-черт-черт… Гринчук потер глаза. Спать нужно по ночам. А он сегодня спал часа три. Накануне… Бог ты мой, он ведь всего сутки как здесь, а такое чувство, что год. Что всегда жил в этом проклятом Приморске, таскался по его улицам с сумкой, полной денег… Смешно. Если бы кто-то из сидящих в кафе рядом, или гуляющих по набережной узнал, что в этой вот небольшой спортивной сумке лежит четыреста девяносто тысяч долларов… Интересно, много народу сдержалось бы, чтобы не попытаться ее отобрать?