Разбойник и Мишка
Шрифт:
тянет.
Впереди, недалеко от упряжки, шёл солдат с автоматом. Вот он
остановился и дал короткую очередь: тра-та-та-та... Дворняжки испугались,
взвизгнули и шарахнулись в разные стороны. Ткачук крикнул: «Стой!»
Разливай остановился и затормозил всю упряжку. Барсик и Бобик, глядя на
вожака, тоже остановились и прижались к Разливаю. А Жучок залез в тележку
и, уткнув морду в дно, закрыл глаза. Теперь он в безопасности! Ткачук
подошёл к упряжке и
спине, он дал им по кусочку мяса. А на Жучка крикнул:
— Эй ты, «герой»! Вылезай!
Жучок нехотя вылез и потянулся к руке вожатого за мясом. Ткачук отвёл
руку назад за спину:
— Не заслужил, пустобрёх и трус. На место!
Все собаки встали на свои места.
Невдалеке стояли товарищи Ткачука из команды выздоравливающих и
посмеивались:
— И чего ты, Ткачук, с этими шавками возишься? Грызутся, как собаки,
и трусят, как зайцы.
— Собачья кавалерия! Никакого толку от них не будет...
На эти насмешки Ткачук сдержанно ответил:
— Дайте только срок.
Ткачук приучал их ложиться. Он говорил: «Лежать, лежать». Разливай
сразу ложился, а дворняги стояли, не понимая команды. Ткачук брал собаку
правой рукой за передние лапы и вытягивал их по земле вперёд, а левой
рукой слегка нажимал на спину и приговаривал: «Лежать... лежать...» Собаки
ложились.
После тренировки Ткачук распряг собак и пустил их в загончик,
сделанный из прутьев. Потом налил им в корыто супу и покрошил маленькими
кусочками варёную конину. Собаки бросились к кормушке и, ворча, торопливо
стали глотать кусочки мяса. Ткачук ухмыльнулся:
— Ничего. Привыкнут в одной кормушке есть и в упряжке дружнее ходить
будут.
Облокотившись на плетёный заборчик, солдаты весело переговаривались:
— Автомобильно-собачья самоходка! Ты у нас, Иван Тимофеевич, как
настоящий цирковой артист-дрессировщик.
А один из товарищей заметил:
— Здесь вам не цирк... Как трахнет снарядом, так и разбежится куда
попало вся четвероногая команда.
— Не разбежится, — заверил Ткачук.
Вскоре ефрейтора Ткачука послали в полк, а через два дня я услышал о
его новом подвиге.
...Попал Ткачук в третью роту, где не было вожатых-санитаров. Рота
сидела в окопах, в обороне. Для раненых была сделана землянка, от которой
шли ходы сообщения к главной траншее. По траншее и ходам сообщения
санитары-носильщики доставляли раненых в землянку, а оттуда отправляли их
на батальонный медицинский пункт. Местность была открытая, противник сидел
на командных высотах, и поэтому раненых из роты эвакуировали
ночное время.
Ткачук со своей упряжкой пришёл в роту тоже ночью и сразу же выкопал
в траншее для каждой собаки нишу. Они залезли туда и сидели, как в норах:
надёжное укрытие от снарядов. После этого Ткачук прикорнул немного, а
когда рассвело, стал обозревать местность: нет-нет да и выглянет из
траншеи и посмотрит то в тыл, а то в сторону противника. Подошёл к нему
санинструктор старшина Вилков и строго предупредил:
— Товарищ ефрейтор, чего голову выставляете? Подсекут снайперы.
— Местность изучаю, товарищ старшина, путь эвакуации и систему огня
противника.
— Ишь ты, систему огня... — усмехнулся старшина. — Всё равно днём
никуда не сунешься. Как трахнет снарядом или миной, так всю твою собачью
систему в пух и прах разнесёт.
Старшина Вилков был опытным санинструктором, но собачьей упряжкой
пренебрегал. Он даже командиру роты сказал:
«И зачем только нам собак прислали? Псиной воняет, а как залают —
демаскировать будут. Без них обходились...»
А командир роты капитан Тихомиров уклончиво ответил:
«Пусть их. Может, пригодятся».
Часов в двенадцать дня к санитару-вожаку подбежал посыльный и тихо,
но тревожно сказал:
— Ефрейтор Ткачук, к старшине в землянку. Живо!
Пригибаясь, Ткачук побежал по траншее. В землянке на носилках лежал
капитан Тихомиров. Гимнастёрка в крови, грудь забинтована. Лицо бледное,
нос заострился. Дышал тяжело, с хрипами. Глаза закрыты.
Заместитель командира роты старший лейтенант Костерин сказал Ткачуку:
— Товарищ ефрейтор, капитан ранен тяжело — в грудь. Дотемна ждать
нельзя. Нужна срочная операция. Может, вывезете его на своей самоходке до
санвзвода?
— Попробую, — ответил Ткачук и подумал: «Всё как на ладони видно.
Трудно будет проскочить...»
Старший лейтенант угадал сомнения ефрейтора:
— Не бойтесь. Вас прикроют огнём наши пулемётчики и батареи. Я
договорился с комбатом по телефону.
В это время огонь противника стал затихать. Наступали обеденные часы.
«Это хорошо, — подумал Ткачук, — вот я, может, и проскочу, пока они
обедают...»
Старшина Вилков взглянул на собак с досадой:
— Эх, пеструшки... Демаскировать будут.
— Не беспокойтесь, товарищ старшина, я их замаскирую, — сказал
Ткачук.
Сзади к раме тележки был привьючен мешок, сапёрная лопата, топор и
брезентовое ведро. Ткачук достал из мешка маскхалатики и одел в них собак.