Разбуди меня
Шрифт:
Прикасаюсь пальцами к себе, желая чувствовать ими — как он входит. Сжимаю его!
С рычанием ускоряется, вколачиваясь резче и распиная меня под тяжестью своего тела.
Волшебное ощущение!
Гася стоны в подушку уплываю в мягкий оргазм.
И улетаю куда-то от эйфории и эндорфинов.
Обняв его покрепче, чувствую, что тут же вырубается.
А я тихо молча реву… Слезы текут по вискам на подушку.
Не хочу чтобы это заканчивалось!
Но… мгновение не удержать.
Одеваюсь,
Иван печёт блины. Яра сидит на широком подоконнике.
Оперевшись плечом на косяк, наблюдаю со стороны.
Волосы Тико собраны в короткие косички.
Очередной блинчик шлепается на тарелку.
— Неть! — закрывает растопыренными ладошками его Тико.
Убирает руки мальчишек.
— По-чефному надо девить. Всем надо! Мамам, папам…
Разрывает блин, обжигаясь, на две части. Одну половину несёт Ивану.
Вторую Диляре.
— У меня руки грязные, — пожимает, улыбаясь плечами она.
— Я тебя покамлю.
Диляра поднимает ее на руки. Вытирает ей варенье на щеке. Тико засовывает ей в рот свёрнутый блин, пачкая губы.
Диляра отпускает ее.
Обнимает сзади Ивана за пояс.
— Девочку хочу…
Из рук Ивана падает половник прямо в жидкое тесто, разбрызгивая всё. И пачкая их. Он застывает.
Дети закатываются от смеха.
Диляра чмокает, смеясь, его между голых лопаток.
Замечает меня.
— Всё, вези их в зоопарк. Они уже наелись. Мы с Таней чаю попьем… Бегите, одевайтесь. На Тико бейсболку надень, а то всю контору спалит!
Ловлю Тико, зацеловывая ее и затискивая. Чувствует мое сердце расстанемся сейчас и…
Закрывшись на кухне мы сидим вдвоем с Дилярой.
Гоняем ложечками дольки лимонов в чае.
— Зачем спасала-то его? — поднимает на меня взгляд. — Тебе же не выгодно…
— Человек же… — пожимаю плечами. — Просто слабый человек.
Вздыхаю.
— Что там у нас дальше, — усмехаюсь невесело. — По плану…
— По плану мы сейчас, Таня, поедем в Управление. И я тебя посажу в следственный изолятор.
Отпускаю взгляд.
— Потому что там единственное место, где для тебя будет безопасно. Танго не буди. Ему как мужчине тебя невозможно будет отпустить. Но другого пути у нас нет. А ты пока посидишь в одиночке, повспоминаешь…
— Господи, чего вспоминать-то?
— Вспоминать… судя по всему, с чем ты работала, когда у тебя ребенка решили изъять в первый раз.
Дверь входная хлопает.
— Ушли. И нам пора. Тико вместе с мальчишками мы к бабушке в деревню сегодня отвезем. За нее не переживай.
— Спасибо…
— Поешь.
— Не лезет что-то.
Вручает мне пакет с вещами.
— Одевайся…
Мы едем по пробкам в центр. И меня не раздражают эти пробки. Хочется, чтобы они подольше… держали меня на свободе.
— Не сдувайся… — хмурится Диляра. — Выйдешь досрочно.
— Как?
— Забеременеешь.
— От святого духа? В вашем изоляторе свидания не положены.
— Это уже мои проблемы.
На душе тяжело, что с Митяем не попрощались.
Зольникова заводит меня в здание по заранее выписанному пропуску.
Заходим в лифт. Едем вниз. На следующем этаже заходит мужчина.
Я поднимаю на него глаза. Вздрагиваю от неожиданности.
Они приветственно кивают друг другу.
— Здравствуйте, Виктор А-а-алексеевич… — здороваюсь с одним из спонсоров Эльдара из нашего далёкого прошлого.
Что он здесь делает?
— Здравствуйте, Татьяна.
У Диляры перекашивается лицо.
— Да ладно?!.. — шокированно и беззвучно.
Глава 52 — Не очень темные божества
Надзирателя Диляра выпроводила. Все камеры следственного изолятора, расположенные вдоль стены здесь пустуют.
Сухо, чисто, светло… Только решетки в пол.
Мы сидим с Дилярой на полу. Опираясь на них спиной. Только она на свободе, а я в тюрьме.
— Откуда ты знаешь Виктора Алексеевича?
— Он один из лоббистов, с кем вел переговоры Эльдар. Предвыборные кампании — дорогое удовольствие. Никому не вывезти их самостоятельно. Если тебя в какой-то момент не поддержат серьезные спонсоры, ты вылетаешь из гонки. Но "спонсоры" никого не спонсируют. Они вкладывают в кандидата, чтобы он стал лоббировать их интересы, когда получит доступ — принимать решения. Виктор Алексеевич предлагал свое покровительство, представлял один из центров сил.
— Они договорились?
— Я не знаю с кем из лоббистов договорился Эльдар. В какой-то момент мы оказались по разные стороны баррикад. Я работала над обличающими политиков материалами, он — вдруг оказался тем самым купленным политиком. Но я была уже глубоко беременна…
— Значит, помолимся, чтобы они не договорились. Чтобы эта сила была на твоей стороне.
— А если — да?
Вздыхает.
— Самый худший исход любого расследования, это когда вышел сам на себя.
— Виктор Алексеевич?! — зажмуриваюсь я.
Набирает на телефоне номер, выходит в коридор.
— Вить, привет… Кажется, у нас проблема… Семейная. Дело в том, что… У Ивана есть крестница… Тико. Да-да… Есть крестница. Дочь его сослуживца. Ее мать оказалась у нас в программе. О-о-о… Не ори, пожалуйста! Я все понимаю…