Разбуженное лихо
Шрифт:
Стояла поздняя осень, опять ударил заморозок, который уже прихватил грязь во дворах и сковал тонким стеклянным покрывалом многочисленные лужи в набитых телегами колеях. В тихом морозном воздухе поскрипывание шагов раздавалось громко и слышно было далеко. Темнело рано, спать ложились тоже с закатом солнца, чтоб не жечь лучины и сальные свечи в домах, что победнее, да восковые свечи в богатых теремах.
Она привыкла, что к ней ходили тайно, по темкам. Но сегодня колдунья устала. Зелье варилось третьи сутки, все это время она не спала, так как составные части требовалось добавлять каждый час, а в промежутках внимательно следить за изменением
Нехотя открыла дверь, стоя на пороге и не впуская гостя внутрь. Тусклый свет из хижины осветил женскую фигуру, закутанную в плащ с капюшоном, которые носили жители Кремля. Старуха брезгливо пожевала морщинистыми губами.
– Что надо?
Грубое неприветливое шамканье звучало очень убедительно, особенно если не обращать внимания на молодой взгляд чистых глаз.
– Помоги, – жалобно прошептала гостья. – Молю, помоги!
Все еще колеблясь, ведьма все- таки отошла в сторону, давая дорогу. Женщина в плаще юркнула через порог, остановившись посередине комнатенки. Простора для маневра не было, зато у котла было тепло, и она сняла капюшон, с отчаянием посмотрела на старуху.
– Только ты можешь мне помочь, я прошу тебя!
И она упала на колени и поползла к старой ведунье. Та стояла, не шевелясь, сложив на груди натруженные руки, и молчала. Она привыкла и не к таким просьбам. Часто в жизни простых людей наступал момент, когда им была нужна ее помощь. Вопрос жизни и смерти. Она давно разучилась сопереживать им, потому что в другое время они так же благополучно ее травили, а их дети кидались в нее камнями на улице.
Посетительница была пожилой, с оплывшей фигурой и двумя подбородками. «Хорошо вы там едите, жирное да сладенькое, а ведь пост вот уже почти как неделю…» – с неприязнью подумала хозяйка. Волосы у женщины были седыми, они выбивались сосульками из- под ночного чепца, под плащом угадывались складки нижних юбок. Видно было, что она соскочила с кровати, потихоньку, чтобы не заметил муж или челядь с его половины, сбежала из дома. Обручальное кольцо было серебряным, с единственным кусочком бирюзы, вставленным в довольно толстый кусок драгоценного металла. Пожалуй, боярская жена, никак не меньше.
Наконец, гостья уткнулась носом в ее колени, и вынуждена была посмотреть в глаза старой карге. Та быстро отвела свои, дернув головой и не допуская соприкосновения взглядов. Женщина на полу тихо и как- то безнадежно прошептала:
– Помоги.
Старухи милостиво кивнула.
– Только быстрей. Чего надо- то?
– Понимаешь, люблю я его, очень…
Ага, старая, как мир, история. Я его люблю, он меня нет. Да оставь ты его в покое и пожелай счастья. Это испытание, посланное тебе Богом, нужно его с достоинством выдержать, не озлобиться, не изводить любимого тобой человека, а радоваться, что он жив и у него все хорошо. Немногие на это способны, что правда, то правда. Наверное, надо прожить лет сто, как минимум, чтобы научиться это понимать.
– Я все отдам, чтобы провести с ним хотя бы одну ночь, но он на меня и не смотрит, я для него совсем старуха. Ему восемнадцать. Скоро праздник, он там будет, я хочу, чтобы он выбрал меня…
Слова лились из ее рта бесконечным потоком, для старой ведуньи они слагались в простое уравнение чужой глупости и несдержанности. Пост на дворе, православные от супружеского долга воздерживаются, а она что удумала… Но деньги есть деньги. И репутацию надо поддерживать,
Старуха скептически оглядела просительницу:
– На одну ночь, говоришь?
Та судорожно закивала головой.
– Что же, могу тебе помочь. Только не пожалеешь ли потом?
– Нет, нет!
Ее пухлые руки нервно теребили завязки плаща, голос дрожал и срывался. Она поверить не могла своему счастью.
– Ну, смотри. Приходи завтра в это же время. Да неси пять рублей, больно дорогое средство- то. Да и желание у тебя ведь тоже не из простых.
Гостья округлила глаза, не ожидала такой суммы. Простой человек на эти деньги год может жить. Ну, да уж выбирай, матрона. Любовь или деньги. В жизни редко бывает и то и другое вместе. Чаще всего нам приходится делать нелегкий выбор. Обычно в пользу последних. Но здесь страсть была нешуточная, ибо через мгновение женщина уже шептала:
– Хорошо, завтра принесу. Только уж и ты меня, того, не обмани…
Она едва успела произнести последние слова, как ведьма вскинула голову и обожгла неразумную таким яростным взглядом, что та чуть не задымилась. Поспешно натянув на голову капюшон, женщина кинулась к двери и исчезла в хрустящем холоде темной осенней ночи.
3.
Ольга проснулась под ласковым пуховым одеялом, привезенным из самого Парижа, потянулась, как кошка, потерлась щекой о подушку. Приоткрыла раскосые глаза и сощурилась от солнечного света, тонким лучиком пробившимся незваным гостем в ее спальню. Откашлялась, и крикнула:
– Нюрка!
Подождала немного и крикнула еще раз:
– Нюрка, гадина, подь сюды!
Раздался слоновий топот и в комнату ввалилась сенная девка с красными щеками и растрепанной русой косой до попы. Испуганно хлопая глазами, она гренадерским голосом рыкнула:
– Что угодно барыне?
– Неси завтрак, да скажи Кузьмичу, пусть сегодня же звонок починит, я так весь голос сорву, тебя кричавши.
– Слушаюсь, барыня, – и задом, задом – в двери.
– Нюрка, твою породу! – Снова заголосила Ольга. – Да окна- то открой, холера! Вот непутевая, у всех девки как девки, а этой все разжуй, да в рот положи.
Под барское ворчание служанка торопливо открыла тяжелые бархатные шторы, впустив в комнату морозно- яркий зимний день. Так ведь и был уже час пополудни. Вчерась барышня поздно вернулась, с бала- то у статского советника, около четырех утра уже пробили мраморные часы в холле. Да у Филиппова началась утренняя суматоха, тесто ставили, да сновали туда- сюда грузчики под окнами, разгружали телеги с мукой да с сахаром, да с изюмом.
Изюм- то стали помногу закупать недавно совсем, после казуса, приключившегося с партией саек, отправленных к столу генерал- губернатора А.А. Закревского. Его вспыльчивость и жестокость по всей Москве славились – нетрудно представить себе его реакцию, когда он разломил саечку, а там таракан запеченный.
А ну, подать сюда Филиппова Ивана, да побыстрее! В ярости указывает ему на несчастное насекомое, да и спрашивает:
– Это что еще такое?
А Филиппов, не моргнув глазом, ему и отвечает:
– А это, батюшка, изюм- с.
– Изюм- с?
– Изюм- с.
И головой утвердительно покачивает.
– Да какой же изюм, дурак? Разве бывают сайки с изюмом?
Тогда Иван берет этот кусок сайки, что с тараканом, и начинает у всех на глазах спокойно ее жевать. Потом проглотил.