Раздвоенное сердце
Шрифт:
Все вокруг было зеленое и непривлекательное. Я судорожно вздохнула, отгоняя тошноту. Интересно, как на меня отреагируют новые одноклассники? Сейчас Кёльн казался мне раем, хотя и там вначале было нелегко.
В конце концов, я приспособилась: поняла, что надо говорить, как одеваться и чем интересоваться. Из-за чего можно тревожиться, из-за чего нет. И что лучше не радоваться хорошим оценкам, достаточно просто произнести "пф". Лучше просто сказать, что списала, а не то, что справилась сама.
– Будь собой, - сказала мама на
Но я не знала, как это – быть собой. Я ведь даже не знаю, что мне надеть!
По крайней мере, хотя бы одно преимущество в переезде в деревню быть должно. Надеюсь, здесь никто не даст мне прозвище Лесси, как в Кёльне. Как я это ненавидела! Я же не собака.
– Посмотри, там – клиника, а там – школа, - сказал папа, вырывая меня из моих мрачных воспоминаний.
"Центральная школа. Психиатрическая клиника. Стрелковое общество" - гласила вывеска на перекрёстке.
"Хорошая комбинация", - подумала я цинично.
– Может, ты сможешь записать в спортивный клуб, - мимоходом заметил папа, поворачивая к школе.
– Ты хочешь, чтобы я занялась спортом? – весело спросила я.
Папа знает, что с восьми лет я пыталась заниматься разными видами спорта. Их насчитывалось около семнадцати. Ни в одном я не блистала успехами.
Не думайте, что у меня нет таланта. Я просто боялась рассердить тренера, поэтому повторяла за другими участника. Но в итоге, я делал больше ошибок, чем "попаданий". Из-за этого надо мной издевались и насмехались.
– Почему бы и нет? – спросил папа. – Поспрашивай, чем занимаются твои одноклассники. А теперь выходи. Представься в секретариате – они о тебе знают. Удачи, малышка.
– Пока, папа.
Я вышла из машины и неожиданно увидела современное здание. Здесь, стало быть, я закончу школу, а потом смогу поступить в университет. А так как здесь нет университетов, то это будет хороший предлог, чтобы уехать в большой город.
Может быть в Гамбург, как это сделал мой брат, с которым я постоянно ссорилась и которого мне сейчас страшно не хватало. Ему хорошо. Ему 23, и он может делать всё, что захочет. А я? У меня даже нет надежды, что здесь что-то изменится, и Павел приедет к нам в гости. Он не сделал этого в Кёльне, почему должен сейчас? Как всегда, стоило мне подумать о брате, как моё горло сжалась. В семнадцать лет разругаться с родителями - хорошо.
В этом не было ничего особенного. Но забыть так же и собственную сестру? Да, мы ссорились. Но не так сильно. И когда он мне писал, казалось, что это был кто-то чужой. Как будто кто-то его заставил со мной связываться.
Никто не обращал на меня внимания, когда я шла по вестибюлю и искала секретариат. Ах. Вот он. С подкашивающимися коленями я облокотилась на стойку.
– Елизавета..., - мой голос оборвался.
Я прочистила горло и попробовала ещё раз.
– Елизавета Штурм. Я новенькая - в двенадцатом классе. Усиленная биология, химия и французский.
– О. Это глупо, -
Я посмотрела в карие глаза над сморщенным носом, которые принадлежали парню, моему ровеснику. Его джинсы были спущены чуть ли не до колен. Видимо, известие, что в моде снова были узкие штаны, ещё не добралось до этого леса.
– Биология, химия и французский, - сказал он и посмотрел на меня, ухмыляясь.
– Твои трусы видно, - вырвалось у меня, и он начал звонко смеяться. Секретарша в ужасе посмотрела на меня. Я покраснела. Вот чёрт. Это была одна из причин, почему в Кёльне я сначала нигде не принимала участия. Мой не контролируемый язык.
– Госпожа Штурм, это Бенни, ваш консультант. Он проводит вас в ваш класс и покажет вам всё. Он префект и староста, - сказала секретарь, не скрывая своего неодобрения.
– А так же он сын мэра,- добавила она многозначительно.
– Ну, отлично, - сказала я чопорно и повернулась к нему. – Будь, пожалуйста, кратким. Я все равно не хотела сюда попасть и никому из вас здесь не понравлюсь. Мне просто нужно закончить школу и все.
Это ли мама имела в виду, говоря "будь собой"? Была это я? Если да, то это была чертовски плохая идея, быть самой собой, а не исполнять роль. Спасибо, мама.
Бенни продолжал ухмыляться, но его глаза стали серьёзными.
– Ты та, что из Кёльна?
– Да.
Он вёл меня по коридорам, искусно уворачиваясь от идущих нам на встречу младшеклассникам.
– Я могу дать тебе совет: не хвастайся сильно тем, что ты городское создание. Нам это здесь не нравится.
– Это было не городское создание, - отрезала я.
– Это было чистое отчаянье.
– Ты думаешь, все мы живём здесь в чёрном отчаянье? Это не так. Я, во всяком случае, нет.
Видимо, я его оскорбила.
– Я не это имела ввиду. Я только думала, что я - ах всё равно. Забудь, - я чувствовала, что вот-вот заплачу, поэтому нервно заморгала. Я всё испортила, в первые три минуты. – И извини меня.
– Вот твоё расписание. А это класс для твоего первого двойного урока химии сегодня утром.
Я осторожно заглянула в класс, в котором сидели почти одни парни и с любопытством смотрели на меня. Я автоматически испугалась.
– Будь немного сдержанной вначале. Здесь народ сам к тебе подойдёт. Тебе для этого ничего не надо делать, - сказал Бенни тихо.
– Ты, значит, эксперт в деревенской жизни?
– спросила я кисло. Зазвенел звонок.
– Примерно так, - ответил он, но его ухмылка исчезла.
– Тогда ты мне точно можешь сказать, существует ли в чаще всадник без головы, - выпалила я.
"Эли, что ты делаешь? ", - спросила я про себя.
Бенни посмотрел на меня растерянно.
– Да конечно, каждый вечер, минимум один, появляется, если ты не съедаешь всё до конца, и забирает тебя, и закапают в лесу, - ответил он немного жалостливо.