Разгневанная река
Шрифт:
— Два вагона! В том вагоне, возле которого часовой, ни хрена нет!
— Увидишь!
— Вы смотрите, ребята. Они теперь стали строго охранять составы — не то что раньше.
Фук, самый младший из ребят, не переставая жевать, достал спичечный коробок и, приложив его к уху, слушал.
— Еще жив? — спросил Ка.
— Жив.
Ка вдруг выхватил коробок, поднес к уху и, улыбаясь, предложил:
— Давай я его выпущу.
— Как это «выпущу»! Это мой жук!
Фук отобрал коробок, сунул в карман и только тогда успокоился.
— Да! — спохватился вдруг Хон. — Мне же нужно выпустить погулять
Он вынул из кармана маленькую, в половину ладони, черепаху и положил ее на землю. Она вначале лежала без движения, потом осторожно высунула лапки, голову и медленно двинулась в путь.
— Ты сказал как-то о японской барже с рисом. Расскажи-ка подробней, в чем там дело.
— А, это около причала Кот, там три японца везли на барже рис, наши гребцы предупредили крестьян, и те ждали баржу на берегу, недалеко от мели. Ну вот, когда баржа проходила это место, гребцы и посадили ее на мель. Потом попрыгали в воду якобы для того, чтобы стащить баржу с мели. Японцы тоже попрыгали. Тогда гребцы, что остались на барже, шестами перебили японцев, тут подоспели еще люди и стали таскать мешки на берег. Всю ночь таскали. Мы тоже помогали, за это нас накормили вволю и с собой еще рису дали.
После ужина Ты Гать отправился мыть посуду, а ребята все болтали и смеялись. Когда старик возвратился, они уже спали.
Часа в три ночи Ты Гать открыл глаза и огляделся. В комнате никого не было. Обеспокоенный, старик никак не мог уснуть.
Ночь глухая, тихая, слышался только скрип сверчков в углу дома.
Вдруг Ты Гать вздрогнул. Где-то на станции послышался громкий окрик, потом выстрел. Старик затаил дыхание, прислушался, но снова уже не было слышно ни звука, одни сверчки.
Прошло немало времени, прежде чем за стеной послышался легкий шорох.
— Это вы, ребята?
Ответа не последовало, но старик знал, что это они. Он подошел к очагу и принялся раздувать угли, чтобы разжечь огонь.
— Не надо, дедушка! — услышал он шепот Ка. — А то они увидят и найдут нас.
— Как ребята, все целы?
— Уй, я видел — как вспыхнет, как грохнет! Но это он наугад палил. Разве в такой темноте что-нибудь увидишь! Спрячь, дедушка, сумку с рисом.
Ребята еще долго не могли угомониться, а потом вдруг сразу притихли и, обнявшись, засопели на полу.
Солнце уже давно взошло, а ребята все еще сладко спали в лачуге Ты Гатя. Старик приготовил рис, заварил чай, дожидаясь, когда они проснутся. Снаружи послышались шаги. Ты Гать выглянул и увидел японского солдата с винтовкой, на которой поблескивал острый штык.
Остановившись на пороге, солдат строго обвел взглядом лачугу, было непонятно, какие мысли витают сейчас в этой голове под стальной каской, надвинутой по самые брови. Старик спокойно сидел у очага. Он уже собрался что-нибудь сказать, чтобы хоть как-то нарушить молчание, но вдруг солдат шагнул в комнату, подошел и ногой стал расталкивать спящих ребят. Потом быстро наклонился и схватил за ворот Фука.
Ребята вскочили. Ка и Хон, проворные, словно белки, бросились в дверь, а Фук извивался в руках японца, пытаясь высвободиться. Не выпуская ворота рубашки, солдат грубо поволок Фука из дома.
— Дедушка-а-а!
Вдруг мальчишка извернулся и вцепился зубами в руку японца. Тот взвыл и отдернул руку. Мальчишка бросился бежать. Солдат, красный от злости, вскинул винтовку.
Грянул выстрел и одновременно с ним на голову солдата обрушилось тяжелое коромысло, обрушилось с такой силой, что разлетелось надвое. Все произошло настолько быстро, что сам Ты Гать не мог понять, каким образом он оказался подле солдата. Солдат, пошатнувшись, обернулся. Старик в гневе был страшен. Он швырнул в лицо японцу обломок коромысла, выхватил из его рук винтовку и в исступлении стал колоть штыком в маячившую перед ним фигуру в желто-зеленой форме.
Японец дико закричал и свалился на землю тут же перед входом, но бешеная злоба, казалось, помутила разум старика, и он продолжал наносить удар за ударом по извивающемуся телу, словно не замечая багровых струй, хлеставших во все стороны. Наконец солдат издал последний сдавленный крик, дернулся и замер в луже крови. Ты Гать остановился, тяжело дыша, чувствуя, как спадает пелена ярости. Он отбросил винтовку и пошел было искать мальчонку. Но тот уже скрылся из виду.
От старого кирпичного здания станции торопливо бежали японские солдаты. Старик Ты Гать неподвижно застыл, глядя, как они приближаются, вот он уже различает испуганные злые лица. Когда они наставили на него штыки, он, не сводя с них глаз, молча рванул на груди рубашку. Солдаты на секунду застыли, потом один из них что-то крикнул, раздались выстрелы, и старик без единого звука как подкошенный упал на землю к подножию зеленой терминалии.
24
В дождливой ночи звучали тревожные удары барабана. Их заглушали шум ливня и глухие раскаты грома, но снова и снова вдали над берегами Лыонга неслись дробные звуки.
Всю ночь совещались люди в бамбуковой хижине на склоне холма. Они сидели на циновке кругом, в центре которого стояла керосиновая лампа, чайник и несколько чашек. Иногда головы наклонялись к самой лампе, отчего в хижине становилось совсем темно и колеблющиеся тени разрастались на стенах. Голоса звучали негромко, прерываясь иногда тихим смехом. Когда голоса смолкали, со стороны реки особенно отчетливо доносились глухие призывные удары.
— Опять, наверное, на участке Кот…
— Утром я был там, вода спала больше чем на два метра!
— Там уже несколько раз прорывало, сколько ни укрепляли дамбу, все равно в этом месте она никуда не годится.
— Если прорвет, всему району туго придется. Главное, движение только развернулось, теперь опять, наверное, пойдет на спад.
— Что бы ни случилось, а подниматься надо! Я считаю, обстановка обязывает нас действовать особенно быстро, захватим власть и тут же соберем народ укреплять дамбу. А если прорвет, сообща легче выходить из положения!
Куен приблизилась к лампе, заглянула в записную книжку.
— Итак, повторяю. Предлагаю послать Мама. Пусть он доложит обстановку и попросит, чтобы из военной зоны прислали отделение. Покончим с постом у До, отошлем отделение назад.
— Да, я думаю, можно.
— Ну что ж, тогда сделаем перерыв и перейдем ко второму вопросу: борьба против японских карательных отрядов.
Пока мужчины курили, передавая из рук в руки кальян, Куен, улыбаясь, обратилась к девушке лет восемнадцати-девятнадцати с живыми блестящими глазами.