Разграбленный город
Шрифт:
Незнакомец вытащил курительную трубку из-под пышных усов и, заикаясь, точно опустевший сифон, наконец выдавил из себя:
– Меня зовут Лаш. Тоби Лаш. Мы как-то виделись с Гаем Принглом.
– В самом деле! – согласился Якимов, который не помнил ничего подобного.
– Позвольте мне угостить вас. Что вы пьете?
– Виски, разумеется. Местное пойло мне не переварить.
Шумно загоготав, Лаш отправился в бар. Якимов уже счел своего нового знакомца неприятным типом, но тут его подвели к столику и усадили. Когда перед ним появился
Некоторое время Лаш нервно посасывал трубку, после чего заявил:
– В этот раз я приехал надолго.
– В самом деле? Это чудесно.
Лаш сидел, прижав локти к телу и сжав колени, словно желая исчезнуть внутри своего мешковатого спортивного пиджака и фланелевых брюк. Некоторое время он сосал трубку, охал, заикался, после чего сообщил:
– Когда русские захватили Бессарабию, я сказал себе: Тоби, старина, пришло время делать ноги. Всегда есть опасность засидеться.
– Откуда вы?
– Клуж. Трансильвания. Там я никогда не чувствовал себя в безопасности. Здесь, впрочем, тоже.
Якимов вдруг вспомнил, что уже слышал его имя. Кажется, он приезжал в Бухарест весной на несколько дней, когда прошли слухи о вторжении русских. Якимов всегда был готов посочувствовать чужим страхам, поэтому ободряюще сказал:
– Тут вам бояться нечего. Это тихая заводь. Немцы не встречают никаких препятствий. Они нас не потревожат.
– Надеюсь, вы правы. – Лаш тревожно обводил бар блеклыми выпуклыми глазами. – Некоторые из них были бы не прочь. Кажется, им не нравится, что мы сюда ходим.
– Обычное дело, – сказал Якимов. – Сначала вторгнутся куда-то, а потом жалуются на местных жителей. Но на прошлой неделе было хуже. Я попросил у Альбу «мартини драй», а он налил мне три бокала [18] .
Лаш так и согнулся от смеха.
– Ну вы и шутник, – сказал он. – Выпьете еще?
Вернувшись со вторым стаканом, Лаш явно взял себя в руки и решился заговорить о деле.
– Вы же дружите с Гаем Принглом, так?
– Мы старые добрые друзья, – подтвердил Якимов. – Вы же знаете, что я играл Пандара в его постановке?
18
Слова dry (англ. сухой) и Drei (нем. три) произносятся очень похоже.
– Ваша слава достигла Клужа. Вы живете с Принглами?
– Да, мы делим квартиру. Уютное гнездышко. Приходите поужинать с нами.
Лаш кивнул, но ему было нужно другое.
– Я ищу работу, – сказал он. – Прингл возглавляет английскую кафедру, правильно? Я собираюсь сам поговорить с ним, но, возможно, вы могли бы замолвить за меня словечко? Просто скажите, мол, видел сегодня Тоби Лаша, отличный товарищ. Что-то в этом духе.
Тоби выжидательно уставился на Якимова,
– Стоит мне сказать слово, и у вас будет работа.
– Если работа вообще есть.
– Всегда можно что-то устроить.
Якимов допил виски и поставил стакан. Тоби встал, но при этом неожиданно твердо сказал:
– Еще одну, а потом мне нужно ехать в Миссию. Надо показаться начальству.
– Вы на автомобиле? Может быть, подвезете меня?
– С удовольствием.
Оказалось, что Тоби ездит на стареньком «хамбере» цвета грязи, высоком и горбатом, словно паланкин.
– Неплохая машина, – сказал Якимов. Устраиваясь на высоком сиденье, из которого торчала набивка, он снова вспомнил свою красавицу «Испано-Сюизу».
Миссия располагалась в кирпичном особняке в одном из переулков. Вокруг здания стояли автомобили. На плешивой лужайке перед входом толпились мужчины самого делового вида, в бурых костюмах, с одинаковым выражением унылого долготерпения на лицах. Они глядели на «хамбер» так, словно ожидали от него каких-то новостей. Якимов с изумлением услышал, что между собой эти мужчины говорили по-английски. Он не узнал никого из них.
Тоби впустили в канцелярию, но Якимова, как это уже случалось ранее, остановила секретарша.
– Князь Якимов, я могу вам чем-то помочь? – спросила она, всеми порами источая свое немолодое обаяние. – Мистер Добсон очень занят. Молодые люди всё время заняты теперь, бедняжки. В их возрасте жизнь должна состоять из балов и вечеринок, но с этой ужасной войной им приходится работать, как и всем. Вы, наверное, пришли по поводу своего permis de s'ejour?
– Я по личному вопросу. Очень важному. Боюсь, что мне надо поговорить с мистером Добсоном.
Она цокнула языком, но всё же пропустила его. Они с Добсоном не виделись с самого спектакля, и теперь он встретил Якимова с вялым интересом:
– Привет, как ваши дела?
– Как сажа бела, – ответил Якимов. Добсон изобразил дежурную улыбку, но на его щекастом лице вместо привычной умиротворенности была только усталость. Глаза его покраснели, и в целом он выглядел неважно.
– У нас была непростая неделя. И теперь, будто всего остального было мало, инженеров выставили с месторождений.
– Это они там стоят?
– Да. Им дали восемь часов, чтобы покинуть страну. Специальный поезд должен вывезти их в Констанцу. Бедняги, они надеются, что мы чем-то можем помочь.
– Мне очень жаль, дорогой мой.
В голосе Якимова звучало искреннее сочувствие. Добсон уронил ручку и потер лоб.
– Его превосходительство вот уже два часа звонит всем подряд, но без толку. Румыны устроили это, чтобы потрафить немцам. Некоторые инженеры живут здесь уже двадцать лет. У них здесь дома, автомобили, собаки, кошки, лошади… Нам это добавит работы.
– В самом деле.
Якимов опустился на стул в ожидании момента, когда сможет заговорить о своих проблемах. Когда Добсон умолк, он вмешался: