Ражая. Волей богов
Шрифт:
– Неужто такая беда? – поднял бровь Скавел недоверием. И обмер на нутро, читая по глазам спутников смертный приговор. Уж кому как не им было знать поперёк себя шире взбалмошную мечницу, не упускавшей не единой оказии набить свою мошну!
– Так что привело вас к нам? В жизнь не поверю, что от Аннисбурга гнали эту выхухоль крылатую! – меж тем подался к Алире Елистр. – Ну как нашла отца? – тихим шёпотом осведомился он и вперед того, как разомкнулись её уста, узнал ответ по омертвевшим скорбью глазам.
– Нашла вождь и уже как две семьдницы Хорш от погребального костра миновал хладную реку тёмную да переступил порог предвечной кузни!
Древних богов вера не прельщала роскошью или
Алира истово верила, что уже где-то в вольных землях радует гуканьем какую мать крепкий мальчонка серых глаз, стальных! Иначе и быть не могло!
– А эта демонюка, что его прибрала, ныне по нашим вольным землям колобродит? – страхом истовым дышал вопрос вождя. Помнил он что увидал на узких улочках Аннисбурга! До последнего дня не забудет, как полчища чумной нежити отвратной с гнилых харь, сиречь драугров, да прочих страховидов безымянных ломились на стену щитов горцев! Адовым замыслом весь град мором пал и поднялся, отринув смерти удел! Не приведи боги такой хвори посреди клыков рока грянуть!
– Да. – свело лютой ненавистью лицо широкое ражей. – Ништар греха владычица что-то ищет здесь на дальнем севере, истово ищет! Вот мы и пытаемся расплести тьмы клубок её замыслов, попутно слуг из преисподни вызванных, сталью черной венчая!
– Ну коли какая помощь потребна, мой клан подсобит! А нужно будет и хирд соберём! – коснулся обережного камня под рубахой Елистр, добавляя весу своим словам в глазах богов.
– Пошли говорю покуда не поколотила! – голос красавицы рыси правнучки, светлых волос, расчёсанных на две косы, еще добравшей решительности мёдом, кулаком грохнувшей о стол, привлек внимание Алиры и вождя на ровне смеху Скавела хлопнувшего обескураженного барона по плечу! Руд же в свою очередь глянул мольбой на Алиру, но кряжистая мечница только пожала здоровенными плечами! Уж шибко у девы, тянущей в пляску барона, был лихой блеск в очах, а уж шрам на левой щеке под голубым глазом, да и стать под платьем воинская осанистая не заставляла усомниться: «И впрямь поколотит!»
Поначалу нескладно неуверенно влился в толчею прочих плясунов Руд, а после нескольких рогов разошёлся закрутился, отмокая душой сим продыхом.
– Та адова тварь, что чуть вам крыши не по сносила. – вновь вернулась к важному разговору дочь клана, намеренно реже прикладываясь к кубку. – Летела как мы поняли к курганам Изгиррульва!
– Чего ей там понадобилось? – вздрогнул Елистр, померк пред его взором пылающий очагом зал чертога, раздаваемый музыкой и песней лихой, поддававшей прыти плясунам. Сменился картиной как с погребального священного для горцев плато, темной ночной порой беззвёздной, укрывшей непроглядным саваном окоёму в окружении пиков Клыков рока, от преисподних владык навета выберутся из своих древних курганов драугры в броне ветхой от ржи, порабощённые мраком короли
– Вот мы и хотим вызнать! – вместо Алиры ответил Медвежий рёв.
Подозвав какого ближника жестом руки Елистр, шепнул чего вою на ухо и тот покинул зал чертога. – Послал за богов вещуном, только по завету и дозволению богов можно посетить курганы те темные! – коснулся невзначай он камня обережного, не зря видать про то место дурная молва идет, ведь кому как не рысям на пороге усыпальниц живущим было про то ведомо.
Ражая в ожидании жреца или вёльвы, невместно кто с богами у рысей бает, приложилась к своему кубку воздавая должное местным медоварам. Скавел что-то о торговле на летнюю пору меж кланов начал втолковывать Елистру. Бусинка все кидала с тарелки мясо, идущее паром, своим «щенятам», на взор дочери клана все самое лучшее взявших от матери, храброй собаки что, положив жизнь, вцепилась в ногу вертлявому как змея главарю убивцев, выиграв время Алире посреди узкого проулка Аннисбурга.
Зал, полнившийся гонящими тени отсветами ярящегося очага, заставляющего забыть про суровую зиму снаружи, продолжал греметь музыкой, чарующей в своей первобытной манере, тонких рожков и глухих барабанов сплетения, кому и вовсе сослужившей колыбельной, несколько особо выдающихся гуляк ужо тюкнулись моськами в мисоньки, но ничего то не беда, часок и сызнова продолжат бражничать! Все также, но уже боле не скованно выплясывал Руд, не расцепляя рук с настырной девой!
Вот только Алире в корне не понравился взор одного из местных, случайно выхваченный из толпы радостного люда, много крепче прочих война наголо бритой головы и козьей бородки длинной косички! Не хорошо смотрел лесной кот на барона ой нехорошо, играя жвалами на посеченном лице, то и дело ложа руки на оголовки топоров, тяжеливших пояс.
«Кабы до беды не дошло!» – сжала пудовые кулаки ражая, хоть и сама не устававшая раздувать щеки своим воинским мастерством да гонором вперёд её из материнкой утробы проклюнувшимся, но помнящая, чутко бдящая черту дозволенного вежеством от предков заведённым, супротив таких сорвиголов все пытающихся себя показать от непомерной гордости и пустой как чаще выходило спеси! И под медом дурманящим, позабывшим про главное вежество от мудрости щуров и богов пришедшее, нерушимое: «Гостя не смей чем обидеть!»
Вождь на то он и вождь дабы за всем бдеть, везде поспевать! Остёр глаз оказался у Елистра что, приметив наравне ражей как целенаправленно двинул его человек к гостю!
– Ульд! Ко мне подойди! – ни следа не осталось от приветливого доброго хозяина. Рядом с Алирой и Скавелом сидел суровый предводитель клана чей лоб пошёл складками, а очи морозили прищуром.
– Горе от богов пришедшее! Сколь раз хотел вразумить обухом меж бровей да думал охолониться дурная кровь! – услыхала его ворчливый шёпот Алира, еще на раз оглядев по всему местного смутьяна, куда уж без него. Шаг его был плавен и тверд, обнажённое тело, располосованное воинскими метинами – шрамами в пляске очага лоснилось мышцами, а взор смотрел на вождя вызовом!
– Думно мне ты уже своего выпил! Иди на покой Ульд! – без прелюдий бросил Елистр.
– Это ещё отчего вождь? – отозвался кривой улыбкой почитай оскалом наречённый Ульдом.
– Да от того, что дурные мысли чаще ползут в дурные головы! – поднялся с кресла уперев руки о стол вождь, рядом возникли будто из неоткуда его ближники-Хольды лучшие среди первых рубаки в клане. Отличные даже тем, что руки были супротив кожи дублённой укрыты сталью наручей до локтя, а топоры посеребрены на оголовки! Хольды любого вождя горцев крепкая опора!