Разлив Цивиля

Емельянов Анатолий Викторович

— Смотри-ка, ты, оказывается, все народные приметы знаешь. — Лена тоже заулыбалась и только сейчас прямо, не отводя взгляда, посмотрела на Павла.

— Нам, хлебопашцам, и надо знать. Это ты вот стала большим начальником… Я тебя даже поздравить забыл.

— Сам же меня из Сявалкасов выпроводил, — засмущалась Лена. — Сказал бы слово, и я бы тут осталась.

— Так бы и осталась?

— Так бы и осталась, — как эхо повторила Лена.

— Тогда, значит, я олух царя небесного.

— Самокритично! Люблю самокритичных людей, — все так же улыбаясь, сказала Лена и зачем-то повторила: — Люблю.

А Павел слушал это «люблю», и у него все внутри пело и ликовало, хотя, казалось бы, чему

особенно радоваться, ведь Лена говорила всего лишь про свою любовь к самокритике… Теперь ему казалось непонятным, как это он мог терзаться какими-то сомнениями, верить злым наветам Марьи и оправдываться перед самим собой тем, что он еще мало знает Лену. Сейчас все это представлялось каким-то дурным сном. Вот она, Лена, стояла перед ним, улыбалась и, глядя своими ясными глазами в его глаза, говорила: «Так бы и осталась… Люблю» — и чего еще надо было знать, чего еще ему хотелось знать? И вообще, что это такое: знать человека? Знать в тонкостях его биографию или знать самую его главную суть?..

— Надолго в наши Сявалкасы? — нарочно нажимая на слово «наши», спросил Павел.

— Приехала я… в наши Сявалкасы, — поняла намек Павла Лена, — на целых два дня — на субботу и воскресенье.

— Значит, нынче вечером увидимся.

— Но ведь тебе небось некогда, — как и Павел минуту назад, с подковыркой сказала Лена. — Сев-то еще, сам говоришь, не кончили.

— А мы по такому случаю — по случаю прибытия секретаря райкома комсомола — завершим его досрочно, — принял шутку Павел.

— Шутки шутками, а мне бы надо найти Володю.

— Ну, это не так сложно. Вон он со своим помощником Василием Тимофеевичем, заканчивают кукурузу, если уже не закончили.

— Что за Василий Тимофеевич? — спросила Лена. — Что-то не помню такого.

— Вообще-то ты его должна знать. В Сявалкасах сей молодец известен еще под именем Васи Гайкина.

Лена громко расхохоталась. Павел вспомнил, как при первой их встрече она похвалялась любовными письмами Васи к ней. Вспомнила ли она сейчас тот вечер? Должно быть, тоже вспомнила, потому что перестала смеяться, чуть-чуть смутилась и, не зная что сказать, спросила первое попавшееся:

— И как он работает?

— Работает так, что через большое ли, малое ли время прославленного кукурузовода Владимира Баранова может заткнуть за пояс, — нарочно поднял Васю в глазах Лены Павел.

Они дошли до края клеверного поля и выбрались на дорогу, ведущую к Цивильским поймам.

— Хочется мне, Павел, Санькину с Анной свадьбу сыграть по-комсомольски, — перевела разговор Лена.

— Играли у нас такие свадьбы на целине.

— Ну, и как?

— Да вот видишь, приехал оттуда неженатым — значит, не очень понравилось, — усмехнулся Павел. — Проходило это обычно в клубе, молодоженов поздравляло начальство, а потом им вручались ключи от новой квартиры, подарки от дирекции совхоза, от профкома. Наш председатель месткома, родом с Украины, был веселым человеком. Он не очень-то ломал голову над тем, чтобы как-то разнообразить подарки. Дарил он каждый раз одно и то же — койку. И говорил при этом: «Коль мной подарен спальный станок, так пусть через год у вас будет дочка или сынок…» А в Сявалкасах как ты мыслишь все это делать? Квартира не нужна, у Саньки, слава богу, свой дом. Да и потом… — Павел сделал паузу и закончил:

— А потом, чем плоха наша чувашская свадьба?

— Чувашскую свадьбу в Сявалкасах я уже раза три видела. Уж больно она многолюдна, и многие, совсем посторонние люди, приходят на нее из-за корчамы, поскольку подносят всем без выбору. А как бы сделать свадьбу без пьянки, разве что с шампанским для молодоженов?

— Я сам хоть и не большой охотник до выпивки, а все равно знак равенства между весельем и пьянкой ставить бы не стал. Свинья,

как захочет, грязи всегда найдет: кто хочет напиться — напьется. А если одно шампанское, да еще и не для всех, а только для молодых — это же голубая мечта, маниловщина. Все будет: поздравления, всякие слова, не так уж трудно организовать и какие-то подарки. Все будет чин чином. Не будет главного, ради чего свадьба делается, — веселья. С пьянкой, милая Лена, бороться надо не на свадьбах. А то было бы слишком просто: на свадьбе пить одно шампанское, а при рождении человека и вовсе молоко или минеральную воду…

— Ты уж очень сердито.

Лена замолчала, то ли обиделась, то ли о чем своем задумалась.

А Павел на минуту представил себя и Лену в сявалкасинском клубе, представил, как Трофим Матвеевич поздравляет их с законным браком, говорит еще какие-то слова. Из райкома комсомола тоже кто-то выступает и тоже говорит, в сущности, те же слова. А на столах стоит лимонад, и только перед молодоженами бутылка шампанского… Празднично, торжественно и… скучно, неинтересно.

А рядом с клубом, в каком-то крестьянском доме, в это же самое время играется старинная чувашская свадьба. Там речей никто не говорит. Там угощаются, веселятся, поют. И поют не какого-нибудь комсомольского «Черного кота», а прекрасные народные песни-причеты. Где еще, как не на свадьбе, услышишь теперь чувашский пузырь? А где еще услышишь барабан? А как складно, как интересно ведет застолье дружка!.. Еще когда только свадебный поезд приезжает за невестой — сколько всяких песен поется.

Салам алик! Привет хозяевам! Привечаете ли вы нас? Если вы рады, нам — мы три шага вперед, Если не рады нам — мы три шага назад. Ехали мы к вам между небом и землей, Одолели дремучий лес в шестьдесят верст, Проехали степью семьдесят верст…

Еще в детстве слышал Павел эту песню-приговорку, а ее слова и по сей день памятны… Вся шумная, празднично разодетая толпа затихла, и все слушают иносказательный рассказ о том, как они ехали по лесной дороге, проторенной лосем, как ехали степью и увидели озеро, а посреди озера — столб золотой, а на том столбе орел сидит, и клюв у него золотой, когти серебряные, глаза, как жемчуга; крыльями машет, ногами пляшет, а серебряным клювом веселую музыку наигрывает. У орла в гнезде сорок яиц, сорок первое улыбается. И нас тоже сорок человек, а хотим, чтобы было сорок один… Споет ли кто эти песни на комсомольской свадьбе?!

— Не мешало бы нам все хорошее, интересное взять из старой чувашской свадьбы, — отвечая своим мыслям, говорит Павел.

— Оставить хорошее от пасхи, оставить хорошее от старой свадьбы, — в голосе Лены слышится насмешка.

— А и что такого? Зачем крайности? А то ведь у нас как? Новое — давай его сюда. Старое — вон, долой. И не глядим, что это за новое, лишь бы новое… Словом, что до меня, то я женился бы по-другому.

— А как? — Лена даже приостановилась.

— А вот так, — Павел притянул ее к себе и спросил: — Хочешь ли ты, Лена, стать моей женой?

Поддерживая игру, Лена ответила:

— Хочу.

И тогда Павел наклонился и поцеловал ее в полуоткрытые губы.

Лена засмущалась, зарозовела и, тихонько освобождаясь от объятий Павла, сказала:

— Какой-то ты сегодня странный, Павел. Начали с одной свадьбы, а перешли на другую.

— Я просто хотел сказать, что рад твоему приезду.

— Уж очень иносказательно у тебя получается.

— Как на старой чувашской свадьбе. А я сейчас, как раз, ее вспоминал… Ну, вот мы и пришли.