Разобщённые
Шрифт:
Ребята открывают запасные выходы, ведущие на крылья, и вторую дверь — но только с левой стороны. Потому что иллюминаторы справа лижет пламя: там горит вылившееся в воду топливо.
— Оружие! — кричит Старки. — Возьмите с собой оружие! Нам наверняка ещё придётся защищаться!
Дети хватают любое оказавшееся поблизости оружие и бросают его на плоты, а потом выпрыгивают сами.
В свете пылающего снаружи огня Старки может рассмотреть почти весь салон — но лучше б он не смотрел! Повсюду мёртвые. Повсюду кровь, густая и липкая. Но живых больше, дети бегут и ползут к выходам. Старки тотчас принимает решение спасать только тех, кто способен
Пол кренится всё круче — хвост самолёта погружается. Задняя часть салона уже полностью в воде, и её уровень неуклонно, безжалостно ползёт вверх. Вот и центральная переборка скоро окажется под водой. И тут до ушей Старки из передней части самолёта доносится приглушённый голос:
— Помогите! Мне нужна помощь!
Старки пробирается к двери в кабину пилота и открывает её. Лобового стекла нет; вся кабина — беспорядочное нагромождение разбитых приборов, выпавших дисплеев, всяческих осколков и оголённых проводов... Кресло пилота вдавлено в панель управления, и Трейс застрял в нём намертво.
Что ставит Старки в интересное положение.
— Старки! — с облегчением произносит Трейс. — Давай, вытащи меня отсюда. У меня самого не получается.
— Да, это проблема, — признаёт Старки. Но разве это егопроблема? Трейс был им нужен, да, но теперь-то пилот им больше ни к чему. И разве не грозил этот самый Трейс разделаться с ним, Старки? Если лётчик выживет, он будет представлять собой постоянную опасность. Смертельную опасность, кстати.
— У меня так и не хватило смелости провернуть фокус с побегом из-под воды, — говорит Старки. — Гудини погиб, выполняя его, но я уверен — для такого большого, сильного бёфа — это как два пальца.
С этими словами он выходит из кабины и закрывает за собой дверь.
— Старки! — кричит Трейс. — Будь ты проклят, сукин сын!
Но решение Старки окончательное, и он возвращается к главному люку. Приглушённый голос Трейса почти не слышен за гвалтом паникующих аистят. В салоне осталось около десятка человек — раненые, контуженные и те, кто боится прыгать в воду, потому что не умеет плавать.
— Что это за жуткая вонь? — ноет один из них. — Что там такое снаружи?
Он прав — озеро воняет, как ящик с гнилой рыбой, но это наименьшая из их проблем. Вода уже захлёстывает им ноги, а пол накренился под углом градусов в тридцать.
Старки продирается к двери, расталкивая нерешительных детишек.
— Прыгайте или идите ко дну, другого выбора у вас нет, а мне некогда возиться тут с вами, недотёпами, — рычит Старки и бросается в зловонный рассол Солтон-Си.
78 • Трейс
На призывы Трейса о помощи никто не отвечает. В ярости и отчаянии он колотит по панели приборов кулаками и пытается вырваться из кресла, но всё без толку. Он накрепко застрял в сложившейся гармошкой кабине. Даже такой сильный бёф, как он, ничего не сможет поделать. Трейс заставляет себя успокоиться и обдумать ситуацию. Единственные звуки, которые сейчас доносятся до его ушей — это затихающие стоны и вой раненых детишек, не способных самостоятельно выбраться из самолёта, да безжалостный шум прибывающей воды. Трейс осознаёт, что возможностей спастись у него нет. Старки позаботился об этом.
Вода начинает вливаться в кабину через разбитые окна так быстро, что у Трейса нет даже времени приготовиться к смерти. Он до предела вытягивает шею, стараясь
Весь запас кислорода сожжён; и, покорившись судьбе, Трейс выдыхает в последний раз. Пузырь воздуха возносится в темноту; лёгкие пилота заполняются водой. Это такая душераздирающая боль, с ней не может сравниться никакая другая, но Трейс знает — она продлится не долго. Проходят пять секунд. Десять. Несправедливость происходящего перестаёт волновать Трейса. Сознание его меркнет, и последнее, что он чувствует — это надежда, что своим решением сражаться на стороне детей, а не на стороне юнокопов, он оплатил себе билет в лучший мир.
79 • Старки
У воды вкус резины и гнили; она ни горячая, ни холодная, скорее тепловатая, как забытый на столе чай. Самолёт уже полностью скрылся под водой, оставив за собой лишь белый след бурлящих пузырьков посреди чёрного пятна вытекшего топлива, уже почти полностью прогоревшего. Старки озирается по сторонам — вот его подопечные: на плотах, в воде поблизости и в воде так далеко, что их даже не видно, слышны только вопли о помощи.
Всего в нескольких сотнях ярдов от них раскинулся пустынный берег. Трейс, мир душе его, к счастью, посадил самолёт в том месте огромного озера, где его берега пустынны. Но всё равно — люди, конечно же, видели аварию и наверняка явятся, подстёгиваемые любопытством. Только лишнего внимания расплётам и не хватало. Надо убираться отсюда как можно скорее.
— Туда! — машет Старки в сторону берега и начинает грести здоровой рукой. Ребята на плотах орудуют маленькими вёслами, те, что в воде, плывут, как могут, и через несколько минут все выбираются из отвратительной воды на рыхлый берег, покрытый раскрошившимися рыбьими костями.
Старки поручает Бэм пересчитать уцелевших. Сто двадцать восемь. Сорок один человек — таковы их потери при аварии. Выжившие пытаются установить, кто именно погиб. Это выводит их предводителя из себя. Если они будут торчать здесь и убиваться по мёртвым, их всех повяжут. Будь он один, у него, без сомнения, хватило бы ума и сообразительности вывернуться из этой ситуации; значит, нужно применить свои способности для спасения всех.
— Быстро все рвём когти! Некогда рассиживать и слёзы лить! Надо убираться отсюда, в темпе!
— И куда прикажешь идти? — спрашивает Бэм.
— Да куда угодно, лишь бы отсюда подальше!
Старки понимает: его долг — указать этим детям путь и цель. Теперь, когда они вырвались за пределы загона, называемого Кладбищем, пришло время сменить приоритеты. Коннору, может, и хватало того, что его детишки живы и накормлены, но Старки одного выживания мало. Под его руководством аистята превратятся в такую силу, что с ними придётся считаться всем!
Он направляется к ближайшим ребятам, в изнеможении валяющимся на берегу, и вздёргивает их за шиворот на ноги.
— Ноги в руки, мотаем отсюда! Отдыхать будем, когда окажемся в безопасности!
— А мы вообще когда-нибудь окажемся в безопасности? — задаёт кто-то резонный вопрос. Старки и сам в это не верит, а потому оставляет вопрос без ответа. Ну да ничего. Они слишком долго наслаждались миром и покоем. Разнежились. Теперь же грозящие со всех сторон опасности научат их вниманию и постоянной бдительности.