Разреши себе меня
Шрифт:
Вот, по любому синяки останутся. Прибью гаденыша. Встав, я как танк поперла на не ожидавшего отпора клиента. Он начал отступать, пока не уперся в Танькин стол.
– Я не хотел.
– Испуганно проблеял Ашот.
– Извини мужик. Не верю.
– Я ласково улыбнулась и со всей дури врезала придурку по мор... по лицу.
Мужик сдавленно охнул, прикоснулся к только что сломанному носу и, увидев на пальцах кровь, смотался в обморок.
– Я охрану вызвал.
– В кабинет, тяжело дыша, забежал шеф.
– Это ты его так?
– Через
– Это он тебя так?
– Округлил глаза Потап Мартинович, глядя на мое лицо.
Вздохнув, поперлась к шкафу с зеркальными дверцами.
– Вот урод.
– Вырвалось у меня, когда я прикоснулась к припухшей скуле.
Скорее всего, синяк будет. Еще нещадно болело плечо, там, кажется, ссадина, и бедро. Там, наверное, гематома размером с Австалию получилась.
– На, держи.
– В руки мне ткнулся пакет со льдом, который я тут же приложила к помятой шкурке лица.
Посовещавшись с шефом, ментов решили не вызывать, но за безобразное поведение провинившегося исключить из нашей базы и насовсем лишить возможности посещать офис под страхом обращения в компетентные органы.
К обеду еще и голова разболелась, поэтому перед походом в салон, выпила таблетку обезболивающего, про себя отмечая, что пить мне сегодня точно нельзя. Девчонки в салоне оказались просто феями, они не просто замазали мне синяки, но еще и навели красоту и на лице и на голове в целом. Единственное, что омрачало мою радость, так это нарастающая головная боль. Ладно, перед отъездом еще одну таблетку выпью.
– Куда это ты сегодня намылилась?
– Танька удивленно окинула меня взглядом.
– На свидание?
– На день рождения.
– Я устало помассировала виски, и повесила одетую сегодня длинную шубу на плечики.
– Не переживай. Меня даже на дни рождения теперь не зовут.
– Хихикнула Илонка.
– А не надо было у девяностолетней прабабушки на юбилее на столе танцевать.
– Нравоучительно пожурила подругу Танька, и мы, переглянувшись, захохотали, вспомнив тот случай.
В полпятого, раньше положенного времени, в офис вошел Дубенков.
– Солнце, ты сегодня долго планируешь быть на работе?
– Сладким голосом пропел он, подходя к моему столу и игнорируя ошарашенных девчонок.
– Лешенька, у меня начальство есть. И если оно сказало до шести работать, значит, работаю до шести, - сладко прошипела я ему.
– Заинька, - сволочь быстро поцеловал меня в щеку и резко отстранился, чтобы ничего не прилетело в отместку.
– А начальство сейчас на месте?
– Если не телепортировался никуда за последний час, то должен быть в кабинете.
– Я посверлила этого неандертальца злым взглядом.
– Вот и ладненько.
– Пошло подмигнув, он отправился к Волчинскому в кабинет.
Танька с Илонкой издали дружный восхищенный стон, едва за ним закрылась дверь.
– Какой экземпляр!
– Пропела Танька.
– Мужик!
– Капая слюной на клавиатуру, поддержала ее Илона.
–
– Харизматичный!
– Он вам что, заплатил?
– Невольно вырвалось у меня.
– Да если бы он нам еще заплатил, мы бы для него....
– Да, я бы сама такому заплатила.
– Это тот самый, которого ты выгнать не могла?
– Наконец-то включила мозг Танька.
Илонка же с безучастным выражением лица сверлила начальственную дверь.
– Угу.
– Свет, ты ненормальная, если такого мужика гнать собралась. Не тот тип, чтобы уходить.
– В смысле?
– не поняла я.
– В прямом. Если он на тебя запал, то будет верным, как пес, и заботливым, как мамонт.
– Попыталась объяснить умудренная опытом женщина.
– Он на тебя запал?
– Уныло посмотрела на меня отмершая астрологша.
– Да идите вы. Обе.
– Я выключила компьютер и направилась к шкафу, чтобы одеться.
Шеф переживет мое отсутствие в один час раз в полгода. Только сняла с плечиков одежку, как из кабинета вышел Дубенков и направился ко мне. Вырвал из рук шубу и помог мне ее надеть.
– Начальство тебя отпустило до понедельника.
– С улыбкой добавил он, разворачивая меня лицом к себе и застегивая на мне пуговицы.
– Не сомневалась, что ты его убедишь, - фыркнула я, пытаясь скрыть неловкость.
Никто и никогда (кроме папы), не застегивал на мне одежду. Я вообще считала это за гранью фантастики. Девчонки, вытянув шею, смотрели на это действие с благоговейным восхищением.
– Идем?
– Алексей поднялся с корточек (шуба-то длинная) и протянул мне руку.
Мне оставалось только принять ее.
Дубенковская квартира оказалась просторной, трехкомнатной и светлой. Как-то я не ожидала от мужской берлоги (как однажды выразился Димка) столько света.
– Проходи, переодевайся.
– Мужчина завел меня в одну из комнат, где стояла кровать, на которой и расположились мои вещи.
Пока я рассматривала обстановку, он тактично вышел, закрыв за собой дверь. Взяв себя в руки, сбросила шубу, разделась, натянула чулки, втиснулась в платье, обула туфельки и поняла, почему спальня была сугубо мужской. Здесь не было ни одного зеркала. Оно и понятно: мужик проснулся, встал, почесал бороду и уже красивый. А мы пока завьемся, накрасимся, оденемся красиво - уже никакого желания радоваться жизни.
Открыла дверь и выглянула в коридор. Никого. Прошмыгнула к двери напротив, обнаружила там ванную комнату, где и нашла зеркало в пол. На кой черт мужику в ванной такое зеркало? Лишний жирок разглядывать? Или так голову брить легче?
Зато оглядела себя с ног до головы. Нормально. Синяков не видно, и то хлеб. Накрасила губы красной помадой и, улыбнувшись, натянула шубу.
– Света!
– Громогласно раздалось в квартире.
Пришлось быстро застегнуться и выбежать из своего укрытия. Дубенков стоял посреди комнаты, растерянно глядя на стопку моей одежды, лежащей на кровати.