Разрушитель
Шрифт:
– Эй, я – Чарли! Запомни: разор Чарли! – крикнул вслед парень, потирая ушибленное плечо.
Начать с того, что огромное пространство, радуя глаз Саймона, не имело ни одной волнистой, а тем более округлой линии.
Квадратное помещение геометрическим кубом врезалось в длину, ширину и высоту.
Кубы поменьше, прямоугольники и треугольные пирамиды служили внутренней начинкой зала.
Филлипс присвистнул:
– Ни фига себе натюрморт с дичью!
Он оторопел: за всю свою многогрешную жизнь он и не предполагал, что родное времечко было так насыщено диковинным оружием.
Филлипс поднял с пола первое, что подвернулось, приспособил штуковину к ладони. Так и эдак повернул простенькую плоскую коробочку. Внезапно одна из сторон засветилась резким ярко голубым свечением. Луч упал на дверь, в металле образовалась аккуратная дырочка, сквозь которую виднелся коридор.
Саймон вертел оружие, пытаясь остановить адский луч, но сияние неизменно было направлено в сторону двери. Филлипс перепугался.
Черт его знает, как обращаться с этой штуковиной, которая насквозь прожигает металл. Между тем луч чуть сместился. Потом двинулся по вертикали. Коробка заметно нагревалась.
– Сейчас как рванет! – ударила в голову шальная мысль. Саймон бросился за груду ящиков в углу и затих.
Из-за двери раздавались встревоженные голоса.
– Вы будете оштрафованы за нарушение музейных инструкций! – послышался включенный динамик.
Филлипс выполз из укрытия. Дверь была усеяна мелкими дырочками. Образовавшийся треугольник как раз соответствовал росту Филлипса. Саймон осторожно толкнул его от себя и взрезанный кусок бронированной двери выпал, грохнув эхом по этажам музея.
Саймон запихнул коробочку за ремень брюк, лихорадочно хватая ближайшие к нему предметы. К залу, топая сапогами, спешили роботы-охранники.
– Через две с половиной минуты вы подвергнетесь уголовной ответственности за кражу музейных экспонатов! – предупредил динамик.
– А, заткнись, дубина! – отмахнулся Саймон, рассматривая некоторое подобие пистолета со сломанным курком.
– И еще вы оштрафованы за употребление нецензурных выражений! – мстительно добавил все тот же голос.
– Пух, – прицелился Саймон в зарешеченный квадратик динамика, губами имитируя выстрел.
Динамик тут же задымил, умолк, почернел и обуглился.
– Хороша игрушка! – Филлипс одобрительно повертел пистолет.
Весь остальной хлам, кроме светящейся коробочки, Саймон выбросил – Филлипс не считал, что в барахле есть хоть какой-нибудь смысл.
Но на всякий случай, распихивая почетный экскорт роботов, умолявших Саймона сдать оружие, Филлипс запомнил расположение лестниц, ведущих к этому залу.
Филлипс вошел во вкус, прожигая в нагрудных пластинках роботов дырки. Механические человечки несколько мгновений еще функционировали, однообразно твердя: «Вы нарушили инструкции! Сдайте, пожалуйста, оружие!» – а потом брякались на пол, пугая шумом детей.
– Мистер, дайте стрельнуть!
Саймон уставился на давешнего подростка – специалиста по дверным ручкам. Что-то Филлипса подтолкнуло, и он протянул парнишке пистолет.
Подросток вытянул руку и провел в пространстве вертикальную полоску. Фигурка служительницы, прочерченная черной полоской, распалась на две ровные половинки.
Парень передал Саймону оружие.
– А теперь, мистер, убегаем! – ухмыльнулся паренек до ушей.
– Кто – я? Бежать? С этой игрушкой? – Саймон презрительно окинул его взглядом. – В следующий раз, когда захочешь мне что-нибудь предложить, прежде хорошенько подумай, чтобы не нарваться на грубость.
«Стоило ли трудиться меня размораживать, – мимолетно припомнил Саймон Эдгара Бредли, – если у них тут еще почище субъекты ходят?»
– В таком случае, я подожду вас у выхода, – все так же улыбаясь, сказал парень. – Очень надеюсь еще увидеть вас живым.
Пока Саймон решал, сказать ли сначала этому умнику несколько откровенных слов, или сразу врезать в морду, тот исчез, словно испарился.
Зато с другой стороны, за спиной у Саймона, послышался голос, от которого он даже вздрогнул.
– Ну, что, Саймон Филлипс, вот мы и снова встретились, – громом пронеслось по музею.
Этот голос Саймон узнал бы из тысячи голосов, потому что принадлежал он Джону Спаркслину, его заклятому врагу. В любое время суток, среди дня и ночи Саймон готов был бросить все на свете, чтобы повстречаться с ним, вцепиться руками в его горло и давить до тех пор, пока не почувствует, что душа из тела врага выходит вон.
Саймон резко обернулся. Глаза его вспыхнули ненавистью и злобой.
– Надеюсь, эта встреча будет последней! Последней для тебя, коп! – крикнул он.
– Я тоже надеюсь, даже больше, чем уверен, что после нашей встречи тебя ждет прямая дорога в ад.
– Ошибаешься, Спаркслин! Я ее с удовольствием уступлю тебе!
Саймон выстрелил, почти не целясь.
Пуля ударилась о металл, высекая искры. Спаркслин бросился за стену.
– Я вижу, ты что-то начал промахиваться. Наверное, руки от страха дрожат, а? Боишься умереть?
– Бояться надо тебе… – начал было Саймон, но выстрел со стороны Спаркслина заставил его на мгновение замолчать и упасть на пол.
Пуля ударила совсем рядом, выбив из стены большой кусок штукатурки.
– Что ж ты замолчал, Филлипс? Или я уже обращаюсь к покойнику?
Спаркслин, впрочем, не надеялся, что так легко избавится от своего заклятого врага. И тот не замедлил отозваться.
– Не дождешься! – Саймон поднялся с пола и несколько раз выстрелил.
Помещение наполнилось грохотом, от которого, казалось, вот-вот треснут стены. Звенело разбитое стекло, от мраморных плит откалывались большие куски, падали деревянные стойки. Пули проходили сквозь железо, словно сквозь обыкновенную тонкую ткань. Это было плодом десятилетней работы оружейного мастера Питера Клинтона, который наделил разрывные пули новыми качествами.