Разум и чувства
Шрифт:
Лицо Билла Брэндона осталось таким же непроницаемым, хоть он и попытался изобразить на нем улыбку.
— А сейчас мне надо обратно, — сказал он, высвобождая руку.
— Куда?
— В Делафорд.
— Вы поедете туда не раньше, — твердо заявила миссис Дженнингс, — чем выпьете со мной чашечку кофе.
Она наклонилась к нему.
— Мне надо о многом вам рассказать.
Он смерил ее взглядом, словно видел в первый раз.
— Да?
Она улыбнулась и кивнула.
— Да, дорогой. Именно так. Угадайте, кто сейчас гостит в моем доме?
— Я не могу…
Она выпустила его руку и воскликнула так, будто была уверена, что теперь-то полностью завладеет
— Марианна!
Они расположились за столиком кафе «Доллиз» в «Селфриджес», и Билл Брэндон заказал себе черный кофе, отчего миссис Дженнингс пришла в страшное негодование.
— Прошу, попробуйте морковный торт, дорогой, — принялась упрашивать она. — Или хотя бы ореховый капучино. Ну же, Билл, вы слишком похудели, а это мужчине не на пользу, уж поверьте.
Он на мгновение прикрыл глаза.
— Черный кофе, пожалуйста.
— Но…
— Только кофе.
— Джонно заставил бы вас съесть торт.
— Но его здесь нет.
— Ладно, — сказала миссис Дженнингс, берясь за ложку, чтобы размешать свой гигантский капучино с шоколадом, — как хотите. Итак, к делу. Марианна Дэшвуд день за днем обливается слезами в моей гостевой спальне, и это меня здорово беспокоит.
Не глядя на нее, Билл негромко заметил:
— Я слышал, что она в Лондоне.
— От кого? А, наверно, от Джонно!
— Да.
— Тогда почему, — спросила Эбигейл Дженнингс, решительно откладывая в сторону ложку, — вы до сих пор не зашли проведать нас? Вы же знаете, я всегда вам рада.
— Я был занят.
— Это чем же?
Билл Брэндон бросил на нее короткий взгляд. Потом устало ответил:
— Эбигейл, мои дела вас не касаются.
— Но они были связаны с Делафордом?
— Возможно.
— Илис вашей загадочной дочерью?
Билл отпил глоток из своей чашки.
— У меня ее нет.
— Тогда почему…
— Эбигейл, — перебил он ее, — можем мы вернуться к Марианне?
— Ага! Я так и знала, что на этот крючок вы точно попадетесь!
— Ладно, попался, — терпеливо согласился он. — И хочу знать, как у нее дела.
— Так себе, — ответила миссис Дженнингс. — Она совершенно несчастна. Ах, Билл, дорогой, сердце ее разбито! Я пыталась пройтись с ней по магазинам, чтобы немного ее развеселить, повела на Бонд-стрит — покажите мне хоть одну девушку на всем белом свете,которая не будет рада походу на Бонд-стрит, — и поначалу мне даже показалось, что она немножко воспрянула, но тут я поняла — кажется, мы были в «Фенвике», — что она разглядывает не сумочки и украшения, как любая нормальнаядевушка, а людей,словно Уиллз может внезапно выскочить из-за прилавка с косметикой. Находиться рядом с ней одновременно и грустно, и утомительно. Пару дней назад она заметила пропущенный вызов у себя на мобильном и сразу же бросилась звонить ему, но оказалось, что его номер заблокирован. В любом случае, это наверняка был не он, его и в Лондоне-то, скорее всего, нету…
— Он здесь, — коротко возразил Билл.
Миссис Дженнингс поставила чашку, которую только что взяла в руки, так что та негромко звякнула о блюдце.
— Да что вы! Неужели?
— Джон Уиллоби в Лондоне, — медленно повторил Билл. — Он только что заключил важную сделку. Очень важную — для него.
Миссис Дженнингс склонилась над столом, пристально глядя ему в глаза.
— Билл…
— Думаю, нет причин держать это в тайне, — сказал
— Только не в моейгазете.
Билл добродушно ухмыльнулся.
— Да, Эбигейл. Не в вашей. Сделки с недвижимостью интересуют вашу газету только в том случае, если они подозрительны. Здесь же, насколько мне известно, все законно, просто сделка очень крупная. Джон Уиллоби был посредником при продаже очень дорогих апартаментов в одной их этих новых башен в Найтсбридже — квартиру купил греческий миллионер, решивший вывезти часть своих евромиллионов из Афин.
Эбигейл Дженнингс откинулась на спинку стула.
— Я в шоке! Не думала, что у этого мальчишки есть хоть намек на предпринимательскую жилку. И какую он получит комиссию?
Билл рассмеялся.
— Дорогая Эбигейл, я понятия не имею.
— Тогда расскажите, что это за грек? Он занимается судостроением?
Билл пожал плечами.
— Просто грек, миссис Джей, какой-то Гандрис или Чандрис, или Нархос: я не запомнил фамилию. Мне ничего о нем не известно, кроме того, что он купил дорогущие апартаменты при посредничестве Джона Уиллоби, вынудив его тем самым задержаться в Лондоне.
Миссис Дженнингс внезапно посерьезнела.
— В Лондоне, но не с Марианной.
— И слава богу.
— Билл, дорогой, она-то считает совсем по-другому! Каков прохвост!
— Думаю, — спокойно заметил Билл, — это еще слишком мягко сказано.
— А Марианна, бедняжка, такая красавица — вот только денег у нее нет.
Билл Брэндон молча допил кофе и отодвинул чашку. Потом спросил:
— А как ее сестра? Как поживает Элинор?
— О, дорогой, она такая молодец! Прекрасно показала себя на работе — той, что вы нашли для нее. Насколько мне известно, ею все очень довольны; похоже, у нее правильное отношение к жизни — в отличие от остальных членов ее семьи. Кстати, дорогой, в эти выходные она приедет повидать сестру. Если честно, я ей признательна. Очень нелегко в одиночку пытаться развлечь Марианну. Я хочу отправить их обеих на свадьбу — старая подружка Шарлотты, Сьюзи Мартино, выходит замуж. Помните ее? Думаю, там будет весело. Масса старых знакомых. Я попросила Шарлотту договориться о приглашении. Джонно и Мэри тоже приедут из Бартона — Сьюзи училась с моими девочками в школе. Так что там будет кому присмотреть за Марианной и Элинор.
Внезапно она замолчала и пристально посмотрела на него, словно вспомнив о чем-то важном.
— Билл, дорогой…
Усилием воли он заставил себя отвлечься от мыслей, в которые был погружен.
— Я буду рад повидаться с Элинор.
— Билл, — сказала миссис Дженнингс, — Билл.У этого грека есть дочь?
Маргарет молча сидела в машине, на которой они с сестрой теперь возвращались по вечерам домой. Стоило ей усесться на переднем сиденье — по ее требованию Элинор останавливалась за углом, чтобы одноклассники не увидели, на какой развалюхе им приходится ездить, — как она разразилась пространной тирадой на тему несправедливости жизни и нарушенных обещаний, мол, «Астон Мартин» ей теперь и не светит. В ответ Элинор, измотанная постоянной тревогой за Марианну, мыслями о Люси Стил и молчанием Эдварда Феррарса, прикрикнула на нее, посоветовав молчать, раз уж она не может сказать ничего приятного. В ответ Маргарет фыркнула, пожала плечами, сделала свой любимый жест, означавший «мне все равно», и теперь сидела, надувшись, рядом с сестрой, в наушниках, из которых доносились едва слышные, но раздражающие унц-унц-унц.