Разум сердца. Знание, интеллект и мудрость в суфизме
Шрифт:
8. Различие между мистическим постижением сердца и рациональным знанием
Для Ибн 'Араби сердце – это орган мистического постижения. Чем рациональное познание отличается от мистического? Сердце по-арабски – кальб, это же слово означает «переменчивость». «Ассоциация подсказывает, что сердце способно вместить всю гамму переменчивых форм бытия, постигая, что переменчивы и непостоянны именно данные формы, неизменна и постоянна же стоящая за ними бытийствующая сущность – Бог» [46] .
46
Смирнов А.В. Великий шейх суфизма. С. 74.
В отличие от сердца интеллект «связывает», он направлен на единичные дискретные объекты и «связывает всякую форму ограниченным определением, фиксируя ее как неизменную, и потому неспособен заметить вечного перелива форм одной в другую, вечного обновления…» [48]
47
Пер. З. Миркиной.
48
Chittick W.C. The Sufi Path of Knowledge: Ibn al-Arabi’s Metaphysics of Imagination. Albany, N.Y.: State University of New York Press, 1989. P. 407.
Таким образом, сердце направлено на целостность и «континуальность», а разум на отдельность, дискретность. Сердце преимущественно занято Единым, а интеллект обитает прежде всего в мире множественности. При этом познание разумом и постижение сердцем дополняют друг друга, они комплементарны и необходимы друг другу. «Поистине, в этом – напоминание тому, у кого есть сердце…» (Коран 50:37).
9. Распространенное ошибочное представление о роли разума и знаний
Али ибн Усман аль-Худжвири (ок. 1009–1072/77), автор старейшего персидского трактата по суфизму «Раскрытие скрытого» (Кашф аль-махджуб), нормативного текста для многих поколений суфиев и различных тарикатов, обращает внимание на неразрешимый парадокс, c которым сталкиваются отрицатели знания и разума: такое отрицание должно опираться на знание, чтобы иметь хоть какую-то ценность.
В главе «О тех, кто отрицает познание» он пишет о секте еретиков, связанных с суфизмом: «Они говорят: поскольку ничего познать нельзя, то отрицание знания более совершенно, чем утверждение. Такая позиция происходит от глупости и скудоумия. Отрицание знания должно быть следствием либо знания, либо незнания. Но знание не может отрицать знание, и потому лишь неведение может отрицать знание, и это неведение сближается с неверностью и фальшью, поскольку нет сходства между неведением и истиной. Такой взгляд противоречит взглядам всех суфийских шейхов, но обычно приписывается всем суфиям, в особенности теми людьми, кто знает об этом понаслышке и принимает услышанное на веру» [49] .
49
Аль-Худжвири. Раскрытие скрытого. Старейший персидский трактат по суфизму / Пер. с англ. А. Орлова. М.: Единство, 2004. C. 15, 16.
Дервишу необходимо учиться и получать знания: «…по мере того как его знание становится совершенным, открывается реальность» [50] .
Как пишет ал-Газали, «Призывающии к [следованию] безусловнои традиции с полным отказом от разума – невежда (джахил)…» [51]
С точки зрения современного иранского исследователя суфизма Али Амининежада, мистицизм и рациональность необходимо дополняют друг друга: «Как правило, преподносят и насаждают мысль о том, что мистицизм ('ирфан) и мистики ('арифан) являются противниками разума […] Но действительность выглядит по-иному. Мистики не только признают правильность и достоверность разума и рационального метода, но еще и в своих произведениях широко пользуются различными рациональными подходами […] Хотя особым методом мистиков при постижении теоретических и подвижнических познаний является созерцательный метод, тем не менее, они считают достоверными также и доводы разума, особенно когда разум освобождается от незначительных аспектов и от путей иллюзии и освещается лучом сердца» [52] . Это возвращает нас к мысли, что интеллект, хотя и может служить нафсу у обычного человека, у того, кто идет по духовному пути, становится слугой сердца и любви.
50
Там же. С. 18.
51
Ал-Газали. «О сердце человека, знании рациональном и религиозном и о причине ограниченности людеи в Богопознании (ма'рифа)». Фрагменты из «Возрождения религиозных наук» (ихиа’ ‘улум ад-дин). История философии. № 14, 2009.
52
Амининежад А. Онтология исламского мистицизма // Иран-наме. 2013. № 1. C. 92–94.
Титус Буркхардт пишет о распространенности мнения, «что только те суфии, которые выражают позицию любви, являются подлинными представителями мистического аспекта ислама». По его мнению, подобный взгляд «поддерживается неправомерными критериями». В исламе и исламском мистицизме «на любом уровне у познания неоспоримый приоритет». Само противопоставление любви и знания основано на недоразумении: «Познание Бога всегда рождает любовь, а любовь предполагает
53
Буркхардт Т. Введение в доктрину суфизма. С. 27, 28.
Без знания и любовь ущербна. Более того, любовь к Богу есть результат знания.
Руми пишет о любви и гнозисе:
Благодаря любви горькие вещистановятся сладостны;посредством любви кусочки хлопкастановятся золотыми;Благодаря любви винные осадкиобретают чистоту;Благодаря любви больстановится исцелением;Благодаря любви мертвыестановятся живыми;Посредством любви царьстановится рабом.Более того, эта любовьявляется результатом знания:Когда это дурак с его тщеславиемсидел на таком троне?Когда это было,чтобы недостаточное знаниепорождало такую любовь?Недостаточное знание порождает любовь,но только для того, что безжизненно.Недостаточное знание не может различать:поэтому в силу необходимостионо считает молнию солнцем.Даже борьба с разумом и его созданиями требует развитого ума, как пишет Ж. Батай: «Лишь разум во власти сломать свое творение, низвергнуть то, что он же воздвигал… Без поддержки разума нам не доити до “сумрачного пыла”» [54] .
10. Причины негативного отношения суфиев к рассудку
Если говорить о причинах негативного отношения суфиев к рассудку, следует упомянуть, что рассудочность для суфиев очень часто ассоциируется с законничеством, формальным подходом к религии со стороны некоторых представителей мусульманского «духовенства». Догматизированный ислам стал базой для закона, но потерял часть извечной мудрости, без которой религия лишается глубинного смысла. Как указывает М.Т. Степанянц, «нападки суфиев на разум объяснялись неприятием не столько рационального знания, сколько рассудочности исламского богословия. Недаром мусульманские реформаторы XX века, в частности Мухаммад Икбал, говорили о “раскрепощающей роли суфизма”, оценивая его как “форму свободомыслия и альянса с рационализмом”» [55] .
54
Хеймоне Ж.-М. Хабермас и Батай // Танатография эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. СПб.: Мифрил, 1994. C. 208.
55
Степанянц М.Т. Философские аспекты суфизма. М.: Наука, 1987. C. 31.
Многие суфии подвергались преследованию за свои неортодоксальные взгляды, немало было объявлено еретиками и убито, поэтому формально-рассудочный, экзотерический подход создал рассудку дурную репутацию в глазах суфиев. Иногда эта дурная репутация по ошибке распространялась не только на низший уровень интеллекта, но и на разум как таковой.
Ортодоксии и догматизму в суфизме противопоставлялись опьяненность и отказ от разума. Но не следует забывать, что свободомыслие – последовательное и бесстрашное мышление – может служить даже более сильным противоядием от догматизма.
Другая причина отрицательного отношения к разуму заключается в том, что суфизм за несколько веков привлек огромное количество последователей, так что начиная с XI–XII веков возникла необходимость в формировании тарикатов, суфийских братств или орденов, куда входили сотни и тысячи дервишей. Суфизм стал наиболее массовым в истории духовно-религиозным эзотерическим учением. В этом его сила, но в этом и слабость: эзотеризм и массовость плохо сочетаются.
Эзотерические доктрины суфизма, включавшие метафизику и предназначенные первоначально для узкого круга тщательно отобранных учеников (например, у Джунайда, суфийского мыслителя и учителя IX века, их было всего около двадцати), оказались доступны далеко не всем. Конечно же, понятные массам нравоучения, назидательные истории, вера в чудеса, амулеты, поклонение могилам святых и совместные ритуалы, особенно громкий зикр (к которому многие наставники относились без особого энтузиазма) [56] , пользовались б'oльшим спросом.
56
Громкий зикр (зикр-и джали) – наиболее известный публике и зрелищный аспект суфизма. Дж. Нурбахш пишет: «Некоторые наставники уподобляли зикр духовному вину и говорили, что тот, кто практикует зикр-и джали, проливает вино на рубаху, тогда как практикующий зикр-и хафи [тихий зикр, зикр сердца] выпивает вино без остатка и пьянеет: нет благодати ни для сердца, ни для души в зикре языка» (Нурбахш Дж. Путь. Духовная практика суфизма. C. 152).