Разведчик. Заброшенный в 43-й
Шрифт:
Когда ему объяснили задачу, Игорь поверить не мог. Идти к озверевшим немцам и без оружия? Да их уже на подходе расстреляют! Не обидно погибнуть в бою, но самому подставляться под пули… Нет, дураков нет!
У майора лицо было каменным, только желваки на скулах играли. Приказ ему не нравился, но выполнять его надо. Чисто по-человечески и Игорь, и майор понимали – переговоры могут сохранить жизни наших парней. Немцев, конечно, тоже, на них наши злыми были, погибнут – и пусть.
Из черенка
– Ведите себя спокойно, – напутствовал их командир пехотного батальона. – Мы пушку выкатили ночью на прямую наводку и два танка поставили. Если немцы стрелять начнут, сразу падайте и ползите назад, мы прикроем.
Рискованно и опасно, немцы могут обоих срезать прямой очередью. И будут ли их после прикрывать пушечным огнем, погибшим уже все равно.
Сказать честно, Игорь трусил. Конечно, вида не подавал, что страшно, однако ноги идти отказывались.
Первым перед проломом в стене встал майор, размахивающий белым флагом.
Прошла минута – немцы огня не открывали. И тогда рядом с майором встал Игорь. Оба они были без оружия. Для человека военного оказаться на войне без оружия – это как очутиться голым посреди многочисленной людской толпы, все взоры будут направлены на тебя.
Из-за пролома в кирпичной стене высунулся немец.
– Мы не стреляйт! Ком! – и махнул рукой.
До пролома идти сотню метров.
И немцы, и наши высунулись из окопов или укрытий и смотрели на парламентера. Игорь чувствовал – кожей, интуицией, – как в воздухе повисло напряжение.
Не доходя полсотни метров, прямо на середине пути и майор, и Игорь остановились. Прошла минута, другая… Игорь облизал пересохшие губы – укрыться на ровной площадке негде.
Наконец в проломе забора показался немецкий офицер. Наверное, все это время он приводил себя в порядок. Китель на нем был повседневный, не парадный, но отутюжен, и аксельбанты на положенном месте, через правый погон. Кобуры нет, безоружен, в руке – небольшой белый флажок. Немец поднял его вверх и пошел к парламентерам парадным шагом, четко печатая шаг.
Несмотря на предельное напряжение, Игорю на миг стало смешно. Блин, ему только монокля и стека в руке не хватает, сразу видно – кадровый офицер. Выправка такая, как после командного офицерского училища, а не после краткосрочных курсов.
Немец остановился в трех шагах, представился:
– Оберст фон Шенхаузен.
Оберст – это полковник по-нашему, а приставка «фон» перед фамилией говорит о дворянском происхождении ее обладателя. А офицер не трус, мог бы и кого помладше званием вместо себя послать.
– Майор Скоблик, – козырнул наш парламентер. – Предлагаю гарнизону города сложить оружие и сдаться во избежание ненужного кровопролития и разрушения города. Кранц окружен, к вылету готовы штурмовики и бомбардировщики, и в случае отрицательного ответа мы начинаем артиллерийскую подготовку. Ваше решение?
Игорь добросовестно перевел.
При первых звуках его голоса оберст насторожился:
– Как могли вы, берлинец, перейти на сторону врага?
– Вы ошиблись, господин полковник, я русский. – C легким наклоном головы Игорь щелкнул каблуками.
– Мне нужно полчаса на размышление, – заявил фон Шенхаузен.
Майор демонстративно посмотрел на часы.
Оберст достал из брючного кармана карманные часы на цепочке.
– Сейчас десять тридцать. В одиннадцать ноль-ноль встречаемся здесь.
Офицеры козырнули друг другу и разошлись.
Когда Игорь и майор вернулись к своим, Скоблик снял фуражку и платком вытер мокрый от пота лоб, хотя погода была прохладной. Все же зима – хотя и мягкая, европейская, без снега.
К майору сразу подошли два командира.
– Кто парламентер, что ответил?
– Оберст Шенхаузен, какой-то фон, мать его за ногу. Кадровый офицер. Просит полчаса на размышления.
– Ха, размышления! Да он по рации со своими связаться хочет.
– Да пусть! Если они запросят помощь, никто не придет, наши уже в десяти километрах от городка этого, пробились. У немцев вся бронетехника под Кенигсберг стянута, им не до гарнизона Кранца.
– Будем ждать.
Офицеры закурили. Майор пустил дым и повернулся к Игорю:
– Ты о чем с ним говорил?
– Он спрашивал, не немец ли я?
– А ты?
– А что я? Коренной русак, так ему и ответил.
– Он, наверное, подумал, что ты перебежчик ихний.
Время тянулось томительно, майор успел выкурить две папиросы «Беломорканал».
Посмотрев на часы, он снова поднял белый флаг:
– Идем!
Игорь и майор вышли в центр площадки.
На этот раз оберст появился ровно в одиннадцать, минута в минуту. Хм, вот она, немецкая пунктуальность!
Офицеры снова козырнули друг другу.
– Каковы ваши условия сдачи в плен, господин майор? – Было видно, как неприятно немцу произносить эти слова.
– Всем сложившим оружие мы гарантируем жизнь. Содержание и питание военнопленных согласно Женевской конвенции.
– Офицерам оставят личное оружие и награды?
– Награды оставят, оружие нет. И сразу предупреждаю – помощи не ждите. Наши войска уже под Кенигсбергом, полагаю – с часу на час начнется штурм. Война вами проиграна, господин полковник.
– Да, надо уметь смотреть правде в глаза. Хотя, когда солдаты вермахта стояли под Москвой, вы не думали сдаваться.