Разыскания в области русской литературы ХХ века. От fin de si?cle до Вознесенского. Том 1: Время символизма
Шрифт:
Где же теперь ваши музыкальные друзья, моя дорогая? Неужели вы их покинули, войдя в литературу? Вот что изменить музыке, забыть ее ради чего-нибудь другого можно – я не верю, я думаю, что это слишком властная царица, и оторваться от нее душой, раз поняв ее язык, – нельзя. И, видите, два искусства соединять в себе нельзя; а любить одной душой музыку и литературу – можно; не доказывает ли и это, что музыка – нечто другое, особенное? Конечно, и музыка ревнива, и ей нужна вся человеческая жизнь – но ведь гении ей ее и отдавали, и отдают.
Моя англичанка нисколько не похожа на Miss Bell (сохрани Боже!). Она молоденькая, не очень развитая, наивная, как только может быть наивна англичанка, и скрытно-восторженная. Я бы очень хотела, чтобы вы послушали ее вещи. Быть музыкальной – еще не значит иметь творческий талант. К сожалению, она все не приезжает, ей никак не дают паспорта, потому что у нее нет бумаг. Это
Дорогая Варвара Дмитриевна, откликнитесь, где вы? В Париже, в деревне, на Фонтанке? 254 Как ваше здоровье? Я писала вам – и на последнее письмо не получила ответа. Уж не рассердились ли вы на меня за что-нибудь? Или заняты хлопотами о Ж.Занд? 255
254
Петербургский адрес Комаровых – Фонтанка, 90. Деревенский адрес – Николаевская железная дорога, ст. Угловка, имение Языково-Рождественское.
255
Имеется в виду издание книги, названной в п. 10, примеч. 2, или ее русского варианта (СПб., 1899).
С нетерпением жду известий.
Простите, моя дорогая, что не заехала к вам сегодня, как обещала. Чувствую себя не очень хорошо, а ветер злее волка. В будущую пятницу, конечно, приеду – с Mlle Лизой 257 . Она меня и сегодня очень уговаривала ехать к вам, но я так напугана своим ненадежным здоровьем, что все-таки не решилась. Но неужели мы не увидимся до пятницы? Черкните мне словечко, если не очень заняты.
256
Датируется по не слишком разборчивому почтовому штемпелю, потому дата может быть определена не вполне верно, однако письмо в любом случае относится к осени 1898 г., когда Е. Овербек была в России.
257
О Елизавете фон Овербек подробнее см. выше, в п. 12, примеч. 5, и далее.
Душевно ваша
P.S. Лучше ли Дмитрию Васильевичу? Николая Николаевича приветствую.
Дорогая моя Варвара Дмитриевна, только сегодня доктор позволил Дмитрию Сергеевичу встать с постели, у него начиналось воспаление легкого, но захватили вовремя. Мне очень печально, что не видала вас так давно, если у вас есть день или вечер свободный раньше пятницы – черкните мне строчку – я приеду к вам. Целую неделю я, почти не выходя, просидела дома. Передала ли вам Лиза мое поздравление и пожелания? Вы были так добры к этой милой девочке, что она бредит вами и уверяет, что никто так искренно и ко мне не относится, как вы. Здоров ли Дмитрий Васильевич? Николай Николаевич, я надеюсь, в цветущем состоянии здоровья, как всегда. Я его еще и не видала.
Жду строчки. Ваша Зин. М.
Дорогая Варвара Дмитриевна, посылаю вам сонату Лизы по поручению Mrs. Splatt 259 , она говорит, что вы были такой милой и обещали передать ее Дмитрию Васильевичу. Ужасно тороплюсь, крепко вас целую, до свиданья в среду вечером, да? Постараюсь приехать раньше.
258
Год вписан карандашом неизвестной нам рукой. Однако по смыслу письма оно действительно относится к этому времени.
259
Приемная (?) мать Е. Овербек.
Дорогая Варвара Дмитриевна, вы так исчезли от Анны Павловны 260 , что я и не видела и поговорить с вами не успела. Не свободны ли вы в эту пятницу вечером? Не приедете ли к нам с Николаем Николаевичем? Размеры нашего ложемента 261 не позволяют нам никого приглашать, может быть, будут двое-трое, – Урусов обещал приехать, посидеть последний вечер. Жду вас обоих непременно. Увижу вас, вероятно, в Четверг вечером у Дмитрия Васильевича, но пишу заранее, чтобы вы были свободны. Пока – целую вас крепко, от всей души.
260
Вероятно, имеется в виду А.П. Философова (1837–1912), известная общественная деятельница, мать Д.В. Философова.
261
От французского «logement» – квартира.
Ваша
Вторник, 16 Ф<евраля> <18>99
СПб.
Литейн<ый> 24
Милая Варвара Дмитриевна, вы меня совсем и окончательно забыли! Я очень огорчаюсь и грустно думаю о том, что вот, и вы – женщина! Я была и больна, и выздоровела, и опять заболела – а вас все нет и нет! Вы были так близко, у Зин<аиды> Аф<анасьевны> 262 , и не заехали ко мне! Вы знаете, что для вас я дома во все дни недели,– и когда хотите. Ужасно досадно, что нам пришлось выбрать для марксистского вечера – этот четверг; я знаю, что в четверг вечером вы и Николай Николаевич заняты; но, может быть, вы все-таки заедете, хоть ненадолго? Ведь тут так близко! Приезжайте, дорогая! Марксисты будут, если к четвергу не будут в трауре по журнале «Начало», которое опять смертельно заболело 263 .
262
Зинаида Афанасьевна Венгерова (1867–1941), литературный критик и переводчица, автор работ по истории западноевропейской литературы.
263
Речь идет о марксистском журнале «Начало», выходившем в 1899 г. и печатавшем роман Мережковского «Воскресшие боги» (под названием «Возрождение»). Всего появилось 4 номера, после чего журнал был закрыт. Подробнее см.: Русская литература конца XIX – начала XX в.: Девяностые годы. М., 1968. С. 419–420
Кончены ли ваши корректуры? Обнимаю вас от всей души, привет всем вашим. Я очень хотела просить и Дмитрия Васильевича к нам, – но не смею, знаю, что это его jour 264 . Мне очень досадно, право, марксисты капризнее декадентов!
Еще раз целую вас.
Ваша душевно
30 Марта
<18>99
264
День (франц.).
Дорогая, милая Варвара Дмитриевна! Я чувствую себя так глубоко виноватой перед вами, что едва смею просить прощения. Но, может быть, вы найдете меня хоть отчасти заслуживающей снисхождения, если я скажу вам, что моя “забывчивость” была исключительно внешней, кажущейся. Я не только не перестала любить вас, я, кажется, ни одного петербургского человека не вспоминала так часто, как вас. Год тому назад, из Гомбурга, я писала вам, но по какой-то случайности письмо не попало к вам в руки или же вы, занятая переездом в деревню, не успели ответить на него, и с того времени переписка сама собой затормозилась, это часто бывает. Сколько раз потом я собиралась написать вам, и из Рима, и из Сицилии, и из Флоренции, – и каждый раз почему-то не приходилось. Я и сказать точно не умела бы, почему. Но теперь, после вашего милого письма, от которого мне стало и совестно, и радостно, – я больше не хочу молчать, и если вы мне не сразу ответите, – напишу еще и еще. Так мало искренних людей, еще меньше искренних отношений. Вы сами знаете это и потому поверите, что я в самом деле дорожу и всегда дорожила нашими с вами отношениями.