Реальность сердца
Шрифт:
— Я вынужден вас оставить. Простите.
Ханна долго сидела на скамейке, общипывая ближайший цветок, пока под ногами не набралась целая горка длинных белых лепестков. Матушки дома не было, она еще вчера вечером уехала куда-то, сказала, что в монастырь — но поскольку Кларисса отродясь не была набожна, надо понимать, отправилась по другим делам. Например, в гости к мэтру Тейну. Вернется — может быть, расскажет.
Вспомнив серенького, словно пылью присыпанного, тщедушного человечка, девушка невольно улыбнулась. Еще пару седмиц назад, когда Ханна опрометчиво сказала, что с «заветниками» может связаться только полный и законченный дурак, матушка в очередной раз указала ей на ошибку и привела в пример виданного однажды владельца
— А он-то тут при чем?
— В молодости он увлекся этой ересью, вполне искренне. Потом был арестован, прошел очищение и отказался от заблуждений. Однако, он никогда не считал, что это всего лишь, как ты сказала, дурь. «Заветники» довольно многое умеют… Что именно они умеют, Ханна предпочла не выяснять — вдруг стало страшновато. Вот прокрадется такой чудом уцелевший в Собре еретик в дом, и натворит чего-нибудь. Просто назло матушке и остальным. А господин герцог Алларэ? Им же нужны для обрядов не только простые люди, но и — особо — члены Золотой династии. Впрочем, регента Собраны надежно охраняют, так что тут можно не беспокоиться.
— Я их не раз видела, — Фелида тогда ненадолго отвлеклась от составления букета. — Не знаю насчет умений, но что-то жуткое в них точно есть.
— Твой родич с ними много якшался, да?
— Он и их обманул, — равнодушно улыбнулась скорийка. — Но владетель Эйк знает о «заветниках» больше. Он посвященный, адепт… как это? Постигающий истину. Это чуть ниже, чем тот, убитый.
— Ничего себе! Я думала, они все такие… нищие и фанатики.
— Эйк никогда не был таким. Аскезу соблюдают только пастыри истины, которым позволено проповедовать. А герцог Скоринг, — Фелида никогда не называла бывшего регента иначе, — был только ищущим истину, не очень высокий ранг.
— Ты много о них знаешь, — вздохнула Ханна.
— Не так уж много. Не знаю, что они действительно могут сделать, а чем только пугают.
— Ты сказала, Скоринг умеет заставлять.
— Это не от еретиков, это его собственное, — передернулась девушка. — Весь в отца, только хуже. С тем хоть понятно было, что ему надо. А с герцогом…
— Милая, расскажи подробнее, — попросила Кларисса. Выслушав довольно длинный, хоть скупой и сдержанный, рассказ Фелиды, Ханна всерьез и надолго задумалась о том, почему кого в столице не потряси, обязательно обнаружатся стилеты в рукавах и призраки прошлого, стоящие над душой. Герцог Гоэллон в одночасье лишился половины семьи, герцогу Алларэ досталось от мачехи и отца, Араону — от них же, да и бывшему регенту тоже не повезло. Покойный казначей, глава семьи, пытался подчинить себе всех — сына, младших братьев, двоюродную родню. Досталось и родителям Фелиды, но родному сыну и наследнику титула — больше всех. Покойный казначей Скоринг, пересидевший правление двух королей — Эниала и Ивеллиона — всю жизнь бредил будущим величием своего рода, хотя о каком еще величии можно было мечтать одному из длинного ряда герцогов Скорингов, правивших землями к востоку от Междуречья еще до короля Аллиона?!
Фелида не сказала об этом прямо, может быть, она и сама не понимала, но из ее слов госпожа Эйма сделала вывод, что покойный герцог Скоринг, казначей, член королевского совета устроил заговор прямо под боком у короля Ивеллиона. Втянул он в это всех, кого смог — и членов рода, начиная с сына, и многих других. Уж не за это ли он поплатился, закончив жизнь в «давке» на площади, которая была самой обычной резней, устроенной гвардейцами, подчинявшимися его сыну?
— При нем никогда нельзя было ни шуметь, ни шутить, ни смеяться. Только сидеть, сложа руки, — Фелида застыла, опустив переплетенные пальцы на колени и неестественно выпрямив спину. — Веселиться вульгарно, плакать недостойно, даже краснеть, когда отчитывает — и то неприлично!
— Он, может, хотел, чтобы все умерли?
— Он хотел, чтобы мы так жили! — скорийка поднялась со стула, золотисто-рыжие «королевские» астры посыпались с колен. Девушка успела поймать только последний цветок. —
Фелида сделала реверанс и быстро вышла; слышно было, что ушла в свою комнату, плотно притворив дверь. Кларисса, сидевшая в кресле-качалке у окна, отложила на столик старый пергаментный свиток, досадливо вздохнула.
— Удивительно, сколько зла может причинить один человек, имеющий власть над близкими. Я нередко благодарила Сотворивших за то, что не знаю своей семьи. Моя жизнь не была легкой, но куда проще понять чужого, который мучает тебя, чем близкого родича.
— Я вообще не понимаю, — призналась Ханна. — Отец никогда ничего подобного не делал. Ему бы и в голову не пришло запрещать мне… смеяться!
— Наверное, не хотел, чтобы ты выросла такой же, как Фелида, — то ли в шутку, то ли всерьез ответила Кларисса. Сейчас Ханна вспоминала этот разговор, сидя в садике и глядя в сторону калитки, за которую вышел герцог Алларэ. Наверное, отвергнутой девице надлежало оскорбиться, обидеться, и уж точно — поплакать, но бывшей старшей фрейлине такое и в голову не пришло. Синеглазый королевский сын, кажется, головой ударился и уж точно — помрачился разумом. Нужно было понять, в чем дело, какие-такие ужасные опасности он нес в себе и что вдруг его заставило явиться спозаранку в дом госпожи Эйма и вывалить на Ханну подобный несуразный бред. Для начала стоило посоветоваться с Фелидой.
— Не знаю, в чем тут может быть дело, — пожала плечами подруга. — Герцог Алларэ мне всегда казался очень благоразумным и рассудительным господином.
Значит, со времени поездки в Тиаринскую обитель он узнал нечто важное. А если ты не преувеличиваешь, и он действительно был слегка не в себе, то узнал совсем недавно. Вчера или утром.
— Что же это такое? Фелида лежала на постели, положив небольшой томик стихов перед собой на подушку. Подобной манерой она обзавелась только пару дней назад, до этого предпочитала чинно сидеть в креслах или на стульях, да и вообще держалась так, словно за ней постоянно наблюдали три строгие воспитательницы. Растрепанная пушистая коса, слегка сползшая с плеча косынка — да, пребывание в гостях у семейства Эйма определенно шло подружке на пользу.
— Чем дружба отличается от брака? Да не хихикай, я всерьез спрашиваю! — чуть нахмурилась рыжая. — Одно, по его мнению, ничем не грозит, а другое опасно.
— Детьми?
— Может быть. Не знаю… Тебе нужно поговорить с тем, кто знает его лучше. «С кем? — задумалась Ханна. — С герцогом Гоэллоном? Я его не знаю, да и он меня не знает. С его племянником? Милый юноша не кажется таким уж всеведущим. Реми Алларэ? Может, матушка права, и он не такой уж пустослов, но после давешнего разговора не хочется. Араон? Может быть, он хоть чем-то поможет…» Для бывшей старшей фрейлины не составило особенного труда попасть во дворец на аудиенцию к его высочеству принцу Араону. Более того, ее любезнейшим образом проводили прямо по знакомому пути — и обе провожавшие тоже были знакомы, недавние подруги по несчастью, как-то удержавшиеся на своих должностях и после смены правящей особы. Хуже того, и покои принца оказались все теми же, что раньше занимал Араон. Конечно, здесь поработали мастера, превратив багряно-золотое жутковатое убранство во вполне радующее глаз серо-голубое, светлое и уютное; но воспоминания о пережитом страхе, оказывается, Ханну еще не вполне покинули.
Помнилась зловещая тишина в коридоре и далекий рев толпы за окнами, паника, злая Фелида и ее мрачные пророчества, скулящий зареванный король-«порося»… Понижение в ранге оказало на Араона благотворное влияние еще во времена пребывания в Тиаринской обители, теперь же на него вообще было приятно смотреть. Молодой принц приятной наружности, пусть еще нескладный, но для его неполных шестнадцати — вполне обычное дело. Араон был рад видеть Ханну, об этом сообщили еще фрейлины; он, конечно, не ожидал визита, но девушке показалось, что юноша не просто рад встрече с девушкой, которая участвовала в его спасении. Что-то вертелось у него на кончике языка, но пока еще не соскальзывало: говорили о погоде, столичных новостях и прочей ерунде.