Ребёнок от сводного врага
Шрифт:
Ты был всем для меня, пока однажды не стал абсолютно чужим.
Дан разворачивается, чтобы покинуть мою комнату. Вот и все. Это последняя встреча, день, который должен был стать самым счастливым в моей жизни. В нашей. Потому что…
— Стой! — рывком хватаю его за руку и заставляю остановиться. Если не признаюсь сейчас, то будет поздно. Мы разойдемся по разным дорогам, разным полюсам. Он должен знать о нашем м…
— Не стоит, — Дан резко выдергивает руку. — Давай просто выкинем из головы
Что если я не смогу их выкинуть? Я не смогу забыть тебя, оставить, выбросить твой образ из сердца. Как я это сделаю, если ты клещами вцепился в меня? Если я вцепилась? Что мне делать, Дан?
Он никогда не ответит на мои вопросы, потому что я их никогда не задам.
Дан разворачивается, напоследок оглядев меня с головы до ног своими серебристыми глазами, и быстрым шагом покидает комнату. Он оставляет меня одну. Навсегда. Плевать, что мы живем в нескольких метрах друг от друга, сейчас он все равно чужой.
Я не успела ему сказать о нашем ребенке, которого ношу под сердцем…
Вокруг меня образуется тьма. То ли потому, что Дан выключил свет перед уходом, то ли потому, что передо мной нет света в конце тоннеля, который покажет мне выход из этой ситуации. Избавит от боли, которой хочется избежать.
Я осталась абсолютно одна. Дан не узнал, что я жду ребенка. Нашего ребенка.
Не знаю, сколько плачу в комнате, заглушая всхлипы подушкой. Вокруг сплошная тьма, наполненная болью и разочарованием. Когда мама входит в комнату с чемоданом в руках, слезы не перестают лить из глаз. Я едва различаю в полутьме женщину, которая меня родила, и смотрит она так, словно я совершила смертный грех. Возможно, в какой-то степени так оно и есть, я не должна была влюбляться в сводного брата, но…
Неважно…
— Ты уезжаешь отсюда!
Смотрю на нее удивленно в попытке осознать, что она говорит и что требует от меня. Идеальное лицо, как всегда, непроницаемо, не могу прочитать эмоции даже не из-за плохого зрения и слез, а потому что их нет.
— Куда? — испуганно спрашиваю я, сжавшись в комок.
— Далеко! Ты больше не опозоришь нашу семью!
Это и есть конец? Я остаюсь одна, с ребенком в животе, без поддержки родителей и любимого…
Что мне делать дальше?
Глава 22. Диагноз
— Что?! — Алена округляет золотистого цвета глаза. Кажется, что они вот-вот выпрыгнут из орбит, но я почти не придаю этому значения.
В руках чемодан с моими немногочисленными пожитками, на плечах — рюкзак с планшетом и телефоном. И я. Разбитая. Убитая. Потерянная. Единственное, куда привели меня ноги — общежитие подруги. Толя хотел отвезти меня, но мама запретила ко мне приближаться. Теперь я… изгой. Не думала, что когда-нибудь скажу это. Но правда есть правда, от нее не убежишь.
— Родители все узнали и выгнали меня из дома, — повторяю, еле выговаривая слова. — Можно остановиться у тебя на некоторое…
— Проходи, конечно! Давай сюда свой чемодан! Наверняка нельзя таскать тяжелое! Черт возьми, Эльза, как ты его несла до пятого этажа?
Не знаю. Наверное, преодолевая слезы, неуверенность и беспомощность. Кроме подруги у меня больше никого нет. Трудно осознать это, трудно принять реальность, которая так внезапно обрушилась на тебя. Когда-то ты убеждала себя, что не одинока, что у тебя идеальная семья и есть любимый парень. Но это был самообман. Действительность оказалась гораздо жестче, чем можно было представить
В действительности я осталась одна и беременная…
— Есть будешь? Я приготовила супчик, — как ни в чем не бывало спрашивает Алена, разместив мой чемодан под своей кроватью. Раньше она жила с соседкой, но та съехала от нее, поэтому второе койко-место свободно, пока комендант не нашел нового жильца.
— Нет, спасибо.
— Ты совсем худая! Как ты будешь вынашивать ребенка?
— Что? — непонимающе гляжу на подругу. — Думаешь, у меня есть шанс родить малыша?
— Почему нет?
— Я осталась одна, Алена! Совсем одна! Я не нужна Дану! Он женится, у него свой бизнес. Я не нужна никому, ты это понимаешь?
— Так, перестань повышать голос и послушай меня! — Подруга подходит близко ко мне и таким же настойчивым тоном произносит: — Ты нужна Ему.
Она аккуратно берет мою прохладную ладонь и прикладывает ее к животу. Он плоский, еще не вырос до размеров сочного арбуза. Как бы странно это ни звучало, но оттуда исходит тепло. Такое легкое, едва ощутимое. И нет, это не тепло кожи или тела. Оно ощущается изнутри, в том месте, где я касаюсь его.
Я не одна…
— Что мне делать? — спрашиваю сквозь вновь навернувшиеся слёзы.
— Для начала нужно встать на учёт. У нас в поликлинике вроде сидит кто-то. Это не ваш мажорный врач, зато бесплатно и качественно.
О качестве университетских врачей говорить не приходится, однако других вариантов у меня нет. Мне страшно думать, что со мной произойдёт, если я рожу малыша, но ещё страшнее, если пойду на аборт. Мама дала немного денег, но их хватит на пропитание, не более того.
— Но как же… как же…
— Мы справимся. Может, на кафедре разрешат поработать. Поживешь пока у меня. Не переживай, выкрутимся.
Так хочется надеяться на лучшее. На то, что все пройдет, что боль отступит, а я больше никогда не почувствую, каково это, любить не взаимно. Каково это, когда с тобой играют, манипулируют тобой, привязывают. А потом выбрасывают, словно ненужную вещь
Я справлюсь. Я обязательно справлюсь. Я не одна.