Ребенок от убийцы брата
Шрифт:
— Конечно… конечно…
Бортпроводник, кланяясь, попятился назад, Рафаэль же, кинув на Марка короткий взгляд, с нажимом повторил.
— С волчьим билетом, Марк. Я проверю.
А затем он покосился на меня.
— Даже не начинай.
— Рафаэль, по-моему, ты переборщил. Девушка просто не так выразилась.
— Ксан, — Валеев выразительно посмотрел на меня. — Я же сказал, не начинай.
— Дело же касается меня.
— Нет, дело касается моей семьи. Ясно?
Выразительно вздохнув, я покачала головой.
— Рафаэль, это… чересчур. Ладно бы, замечание — даже выговор, но увольнение…
— Зато научится держать язык за зубами, — рявкнул Валеев. — Оксан, дело не в тебе.
— Она вообще-то меня имела в виду.
— Нет, она сделала неуместное замечание в отношении глухих людей. — Он сузил глаза. — И должна ответить за свою бестактность.
Решив не обострять ситуацию, я просто кивнула… а затем повернулась к Ромке, который хотел показать мне какие-то особенные облака.
Рафаэль
Эта тупая курица испортила всё настроение. Вместо того, что наслаждаться поездкой домой, я вынужден был устроить выговор Марку — а парень, между прочим, был совершенно не причем. Впрочем… в следующий раз он тоже будет думать, кого брать в свою смену.
И всё же, я, в отличие от Ксанки, так легко переключить своё настроение не смог. Не знаю, что творилось в её душе, но внешне она оставалась абсолютно спокойной. Слишком спокойной.
Пытаясь понять, что творится в её голове, я мысленно представил себя на её месте… Вот я всего пару-тройку недель знаю о своем сыне — и уже успел напороться на оскорбление. Причем, не где нибудь, а в бизнес-классе далеко не бюджетной авиакомпании. А Ксанка? Столько раз за Ромкину жизнь она слышала подобные высказывания — как в лицо, так и за своей спиной? При этом у неё хватило откуда-то сил не просто воспитать Ромку, но воспитать его так, что он совершенно не стеснялся своей глухоты, он считал её даже не за свою особенность — а за свою уникальность.
Черт возьми, это было правдой — мой сын был уникальным!
Необыкновенно смышленым, умным, не в меру рассудительным и внимательным ребенком — мальчишкой, который бы сделал честь каждому отцу.
Да, ноги у него слабоваты, руки вообще никакие, и над координацией надо немного поработать.
Зато упорства, смелости и напористости, которая необходима каждому мужику — этого в нем было хоть отбавляй.
Я задумался: а смогли бы в нем так рано развиться все эти качества, не окажись он глухим?
Нет, признался я самому себе, даже если была бы возможность выбрать изначально: появиться Ромке со слухом или без, я бы, пожалуй, рисковать не стал — и оставил всё как есть.
А ноги — не беда — подкачаем. Вася уже наверняка проштудировал всю детскую физиологию.
Надо будет свозить Ромку к Васе в зал… в воскресенье. Сегодня мои познакомятся с домом, завтра у нас намечаются посиделки… да, воскресенье или понедельник — самое удобное время для первого знакомства Ромки с его тренером.
Я посмотрел на часы и понял, что через десять минут мы начнем снижаться — и совершенно неожиданно… почувствовал волнение. Как зеленый пацан, накупивший подарков матери на всю свою первую зарплату.
Мне хотелось, чтобы мой город и особенно мой дом понравились сиротке и нашему сыну — в конце концов, им тут жить.
Почему-то вспомнилось, как прошлым летом Соболев, словно ненормальный, искал дом для родителей своей Янки. Я тогда не особенно вникал в его обстоятельства, скорее принимал метания шефа как простую блажь, а вот смотри ж, не прошло, как говорится, и года… и сам сел в ту же галошу.
Когда объявили, что самолёт заходит на посадку, моя девочка вдруг повернулась ко мне и спросила, смогу ли я объяснить Ромке приземление самолёта.
— Он очень интересуется самолётами, а я в этой теме ни бум-бум, — призналась Ксанка.
Мысленно накинув тысячу баксов в качестве премии за смышленость своей учительнице, я признался Ксанке, что именно эту тему мы сегодня разбирали на занятиях по жестовому.
— Тогда, может, поменяемся местами? — предложила Оксана.
Я с радостью кивнул.
Оксана
Собираясь сегодня в дорогу, я до одури себя жалела. Представляла всякие ужасы, чуть ли не насилие и рабство, а на деле оказалось, что Рафаэль на самом деле хотел быть отцом.
Не просто мужиком, который решил заиметь готового ребёнка, чтобы не тратить время на воспитание нового, и не повёрнутым на своем кровном отцовстве и чувстве мести бывшем уголовнике.
Рафаэль… он действительно интересовался Ромкой и готов был постоять за него как настоящий отец.
Взглянув на этих двоих, довольных друг другом, я на минуту прикрыла глаза, радуясь, что сделала правильный выбор: в то время как самолёт медленно заходил за посадку, Рафаэль что-то медленно объяснял, а Ромка внимательно смотрел то на отца, то в иллюминатор — и кивал, довольно жмурясь.
Я жмурилась вслед за своим сыном… впервые за долгое время почувствовав мир в своей душе. Правда, этот мир и спокойствие просуществовали недолго. Как только самолёт приземлился, и нас начали выпускать из салона, передо мной возникла большая смуглая рука, а насмешливый мужской голос довольно протянул:
— Просыпайся, Ксан, приехали.
Одна фраза тут же уничтожила моё самообладание, вернув меня на грешную, полную страхов и страстей, землю.
Возле аэропорта нас уже ждали. Я предполагала, что Валеева в его родном городе могут встречать (если уж у него в Москве водители с машинами были, то в родном для Рафаэля городе это вообще казалось решенным делом), однако встречающие меня всё-таки удивили. И не меня одну.
Приподняв бровь, Валеев насмешливо посмотрел на высокого мужчину в черной кожаной куртке.