Ребенок от убийцы брата
Шрифт:
— Не понимаю твоего веселья, — процедила я сквозь зубы.
— Значит, совсем никого, Ксан, а? — издевательски протянул Валеев, абсолютно безразличный к моему настроению.
— Тебя это не касается.
— Напротив, — пожал плечами Валеев, явно забавляясь моей злостью. — Я как раз должен быть в курсе того, как часто тебя касались, и касались ли вообще.
Прошло какое-то время, прежде чем до меня дошло, что он имел в виду. Чувствуя, что я заливаюсь румянцем (кровь прилила к щекам, аж горячо стало), я повернула голову вперед — так, чтобы не встречаться с Валеевым больше взглядом, и упрямо процедила.
— Нет. Мы поженились из-за Ромки, не из-за меня. У меня мог быть один любовник, мог быть целый табун любовников. Но мы поженились не из-за меня, а из-за ребенка.
Больше добавить мне было нечего. Потому что Валеев вообще не испытывал никакой неловкости. Наоборот, он вел себя как … распушившийся петух!
А я ничего не могла с этим поделать.
Наоборот, когда волна возбуждения схлынула, я вдруг начала намного острее ощущать присутствие рядом чуждого человека… нет, не просто чужого человека — чужого мужчины. Который вел себя так, будто имел на меня полное право.
Это ощущение создало целый букет странных, несостыкующихся друг с другом чувств, которые мне совершенно не понравились. Прежде всего я была матерью семилетнего ребенка, а матери никогда не теряют голову.
Рафаэль
Моя покрасневшая от смущения сиротка демонстративно злилась, старательно делая вид, что игнорит меня. Хм… ну-ну. Игнорит… смешная.
Надо же, девственница… Не думал, что в Москве такие ещё водятся. У моей сиротки и фигурка ладная, и личико на загляденье… Пусть она фактически была матерью одиночкой, но кого в наше время пугает ребенок от прошлого брака? Главное, не шлёндра какая-нибудь; скромная, хозяйственная. И как мать опять же хорошая — самое то для серьёзных отношений. Неужели мужики в столице настолько очумели, что пропустили такое сокровище?
Ксанка, почувствовав на себе мой взгляд, повернула голову, воинственно сверкнула взглядом — и быстро отвернулась назад — видимо, совершенно точно зная, что сил переиграть меня в гляделки у неё не хватит.
Родная моя, я не играю с беззащитными котятами. Для моих игр тебе придется немного подрасти. Вот когда станешь взрослой кошечкой, которая может и фыркать и царапаться — тогда пожалуйста… а котят трогать нельзя. Ну, если только осторожно — так, чтобы расставить сразу все точки над i.
Я завёл машину, попутно объявив Ксанке, что мы едем за Ромкой.
— Куда едем? — спросила она, поджав губы.
— В детское кафе, — я проверил адрес, который мне скинул Игорь. — Здесь недалеко.
— А почему он в детском кафе? — высокомерно спросила моя девочка. Только вот голос дрожал — а так получилось вполне правдоподобно. — Вы вроде как должны были возле дома гулять.
— А ты вроде как должна была дома сидеть.
Повернувшись ко мне, Ксанка недовольно фыркнула.
— Я никому ничего не должна.
— Правда? — приподняв бровь, я посмотрел на свою женушку. — Ксан, кажется, ты уже забыла, о чем мы договаривались.
— О чем же? — нет, она упрямо не желала сдаваться. — Напомни, а то и правда вдруг запамятовала.
— Оксан, будем играть в «угадайку»? — Мягко усмехнулся я. — Если бы ты не скрытничала, а заранее меня предупредила…
— С какой стати я должна предупреждать тебя о том, что иду к доктору, — возмутилась моя красавица.
Я схватил её за руку и продемонстрировал ей кольца на её руке.
— С такой стати, — рявкнул я ей в лицо. — Ты — моя жена. Не сожительница, не воспитательница Ромки, а жена!
— Это не значит, что я должна отчитываться перед тобой о таких интимных вещах.
— Именно это и значит, — отрезал я, удивляясь её наивности. Она и правда думает, что меня не будут волновать подобные вещи?
— Зачем ты туда ходила, если ты девственница?
— А что, девственницы не должны посещать врачей? — спросила моя девочка, прикусив губу.
Ну не сейчас же! — Этот её невинный приемчик срывал у меня башку.
Я глубоко вздохнул, пытаясь взять своё тело под контроль.
— Ксан, — мягко произнес я. — Не скажешь сама, завтра мне доложат мои парни. Делов-то.
Оксана резко повернулась ко мне.
— Это отвратительно.
— Согласен, — кивнул я. — Поэтому я спрашиваю у тебя самой.
В глазах моей девочки блеснули слезы. Да что ж такое!
— Я просто хочу знать, Оксана.
Она тяжело вздохнула, а затем призналась.
— Я попросила выписать мне противозачаточные таблетки, — упавшим голосом протянула она.
— Что? — я подумал, что ослышался. Сбавив скорость, я покосился на сиротку. — Зачем тебе таблетки, если мы до сих пор спим как пионеры?
Сжав пальцы до такой степени, что они уже не побелели — посинели, Оксанка упавшим голосом протянула.
— И как долго это продолжится?
— Поверь мне, совсем недолго, — хохотнул я, довольно щурясь.
Оксана пораженчески кивнула.
— Ну вот…
И такая она была вся при этом несчастная, что мне стало её дико жалко.
Я уже так давно не имел дела с хорошими девочками, что забыл, какие они. А они пугливые. Ранимые. Чувствительные.
Накрыв своей ладонью её руки, я мягко протянул.
— Ксан, ну я же не зверь какой-нибудь. Разве я плохо обращаюсь с Ромкой? Плохо о нем забочусь?
— Хорошо, — пискнула сиротка со своего места.
— Ну вот, — кивнул я. — Тогда почему ты думаешь, что я плохо позабочусь о тебе?
— Я … — она закашлялась. Явно от смущения закашлялась, потому что так и не смогла завершить свою фразу.
— Ксана? — я провёл ладонью по её руке — от самой кисти, до локтя, стараясь немного упокоить свою женушку. — Ты…что?