Ребята и зверята (илл.)
Шрифт:
Он уже обсох и хотя ещё нетвёрдо стоял на ножках, но уже пытался играть и брыкаться. Ишка не спускала с него глаз. Она лизала его, кормила и ревниво загораживала от нас своим телом.
— Девочка. Эте маленьке девочка,— сказал Якуб.
— Тоже ишка? Вот чудесно! Как же мы её назовём? Ишкой уже нельзя.
— Милка ты моя! Пушистая, как цыплёнок! — восторженно вскрикнула Наташа, погладив украдкой мягонь-кую ляжку ишачонка.
— Милочка, Милка! — подхватили мы хором.
Якуб взял Ишку на верёвку и повёл к кордону. Крошечный новорождённый мотнул в нашу сторону головкой и затопал за матерью, путаясь и спотыкаясь на не окрепших ещё ногах.
— Ну, спасибо тебе, Якуб,— сказала пастуху мама и принесла ему рубль.
А отец догадался, куда пошли его рубахи, и отыскал всё-таки для Якуба ещё и брюки.
Мы возились с Милкой, как с куклой. Она и в самом деле была игрушечная, точная копия Ишки, только до смешного маленькая. На другое же утро она прыгала, брыкалась, тянулась своей хорошенькой мордочкой к собакам и сердито лягала их, если они на неё брюзжали.
Улучив удобную минуту, когда Милка, насосавшись молока, резвилась на солнце, мы подхватили её на руки и утащили в дом.
Ишка оглянулась, заревела и принялась галопом носиться вокруг дома, заглядывая в окна. А Милка тем временем беззаботно расхаживала по комнате. Она доверчиво терлась мягким носиком о наши руки, шевелила ушками и разглядывала кровати, стулья и игрушки.
Вдруг в окно всунулась взъерошенная голова Ишки.
«И-a, и-и-их, ах-ах!..» — захлёбывалась она, делая попытки влезть в окошко.
— Давайте откроем ей дверь,— предложила Соня.
Она побежала открывать и позвала Ишку.
А мы пока придумали шутку: на Милку натянули юбку, передние ноги просунули в рукава кофточки, а голову повязали платком.
— Вот так девочка!
Милка была уморительная — совсем мартышка.
Ишкины копыта застучали по крыльцу. Она ворвалась, оглядела комнату, увидела у меня на коленях наряженную Милку и завопила от ужаса.
«Батюшки! Что с ребёнком сделали!» — так и слышалось в её вопле.
Я опустила Милку на пол. Она, забавно путаясь в юбке, подковыляла к матери. Ишка бросилась тянуть с неё зубами юбку. Вся она дрожала и шумно дышала от волнения: «Ах, ах, ах!..»
Мы помогли ей раздеть Милку, и она увела её из комнаты.
— Скажите мне, что это за животное? Разве она похожа на ишака? — спрашивала мама, постоянно натыкаясь на Милку в комнатах.— Она, наверно, считает себя собакой. Чего она толчётся под ногами?
Неизвестно, кем считала себя Милочка, но большую часть времени она действительно проводила не с животными, а с нами, в комнатах, около дома или в горах. Мы совсем избаловали Милку, так что, когда она подросла и настало время её объезжать, она оказалась капризным, непослушным созданием.
Ума и сообразительности у неё было достаточно. Вся премудрость дрессировки давалась ей легко. Но иногда на неё находил такой «стих», что она совершенно не хотела слушаться.
— Проучи ты её хоть раз,— уговаривала Наташу Юля.— Вот увидишь — ты потом с ней не справишься.
Но у Наташи не хватало характера. И потом, Милка очень хорошо знала, что у её маленькой хозяйки всегда имеется в кармане кусочек сахару или ещё что-нибудь вкусное. Должно быть, поэтому она не принимала всерьёз Наташины угрозы и наказания.
Бегала Милка ещё лучше и быстрее Ишки. Но у неё была тысяча всяких увёрток, и падали мы с неё без конца. Все предпочитали ездить на Ишке: у неё год от году характер становился всё положительнее и степеннее. Одна только Наташа охотно ездила на Милке. Она частенько потирала ушибленные бока, но не любила говорить об этом.
— Может, я это нарочно: на полном ходу взяла и завернула на землю.
Теперь, с двумя ишаками, мы целые дни путешествовали по горам и лесам. Бывало, спросит кто-нибудь о нас на кордоне — отец выйдет и смотрит на горы в бинокль. Где-нибудь высоко, на гривке горы или по её склонам, карабкаются, как козы, два ишачка и мелькают яркие ситцевые платьица.
— Вон они, бездельницы! Ишь куда забрались! И как только голов себе не посворачивают! Эх, заберу я, кажется, у них этих ишаков...
— Придётся к зиме продать ишаков,— сказал нам как-то отец.
— Это почему?
— Сена у нас не хватит всех кормить. А вам зимой надо о школе думать, а не об ишаках.
— Пожалуйста, не надо нам твоего сена. Мы сами заготовим корма для Ишки и для Милки.
— Хотелось бы посмотреть, как вы это сделаете.
— А вот увидите...
После этого разговора мы усердно принялись за заготовку сена. Дело ведь шло о сохранении Ишки и Милки.
С восходом солнца мы с большими мешками отправлялись в горы и целый день рвали траву, набивали ею мешки доверху, привозили домой и разбрасывали сушить на крыше сарая. В первую же неделю ладони у нас покрылись громадными водяными пузырями. Рвать траву такими руками было очень трудно. Соне удалось раздобыть откуда-то старый, заржавленный серп. Много понадоби-билось хитрости, чтобы наточить его потихоньку от старших.
Как всегда, рано утром мы отправились в горы, захватив с собою провизию.
В этот раз мы ехали верхом. Под Соней была большая кобыла Машка. Я ехала на старом гнедом иноходце, а Юля и Наташа — на ишаках.
Добравшись до места, мы слезли, стреножили лошадей и принялись за работу.
Соня уверенно взмахнула серпом, отрезала большой кучок травы и... подошву на своей сандалии.
Пока мы рассматривали сандалию, Юля ухватила серп и принялась жать. У неё дело пошло недурно.
— Ишь ты, как она ловко...
Вдруг она вскрикнула и бросила серп. Вся рука у неё залилась кровью.