Ребята с Голубиной пади
Шрифт:
— Чтоб орлята подохли с голоду? — запротестовал Кеша.
— Пускай орлят кормит, — поддержал Кешу Левка.
— Чудаки-рыбаки, — не сдавался Коля, — что такому орлу одна рыба? Ведь сейчас ход горбуши начался. Он вам сколько угодно натаскает. Я полезу… — И Коля взялся было за первый сучок дерева, но его остановил Кеша:
— Ну, уж если лезть кому, так это мне. Я куда угодно залезу. — И, отстранив товарища, Кеша стал ловко взбираться по сучьям лиственницы.
Орел натаскал для гнезда целый воз сухих сучьев, они
— Ого-го-го! Вы там, как мальчики с пальчики!
Затем Кеша посмотрел на море. С высоты оно показалось необыкновенно ровным и пустынным, только на рифах ослепительно сверкала пена, переливаясь, как драгоценное ожерелье, да на горизонте виднелся дым.
— Ползет какая-то коробка, — определил Кеша. — Да не одна. Вон еще груба показалась! А вон еще! В кильватер идут.
Кеша вырос в порту и прекрасно знал все классы кораблей.
— Эсминцы, целых четыре! Курс держат прямо на нас! Что им здесь надо? Как что? Они идут мстить за катер! — вслух подумал Кеша.
И, не раздумывая больше, закричал товарищам:
— Братва, поднимай тревогу, на нас эскадра идет!
ТРЕВОГА
Мальчики бежали к лагерю так стремительно, они так выразительно махали руками, что еще издали обратили на себя внимание партизан. Часовой на берегу, до этого лениво бросавший камни в воду, побежал им навстречу.
— Ну что там случилось? — спросил он, подбегая.
Мальчики, перебивая друг друга, рассказали ему о замеченных кораблях. Часовой выругался, вскинул винтовку и выстрелил в воздух.
Сигнал тревоги мигом поднял на ноги партизанский лагерь. Как по волшебству, исчезло белье на берегу: купальщики выскакивали из воды, поспешно одевались и бежали к своим ротам. Прошло всего несколько минут, и на берегу остались только часовой да Кеша, у которого размоталась пулеметная лента, и он, чертыхаясь, прилаживал ее.
Когда Левка, Сун и Коля поднялись на крутой берег, первые взводы уже покидали лагерь. На буланом коне проехал дядюшка Ван Фу, громыхая дымящей кухней. Прошли артиллеристы: каждый из них нес по два снаряда. Вот прошли крепкие монгольские лошадки, везя во вьюках разобранные части горной пушки.
Наконец пробежал запыхавшийся Кеша, озабоченно бросив на ходу:
— Я, братва, побегу догонять пулеметный взвод…
Левка пристально вглядывался в проходивших партизан, ища глазами отца или дедушку.
Партизаны, проходя мимо мальчиков, шутили:
— Смотри, какой заслон у нас остается.
— Эти дадут перцу любому американцу!
Рыжебородый, увешанный гранатами партизан пригласил:
— Пошли с нами, хлопцы!
— Мы командира ждем, назначение еще не получили, — ответил за всех Левка.
— Твой батька с начальником штаба
Вскоре показались Иван Лукич и Андрей Богатырев. На потном, озабоченном лице Богатырева появилась улыбка.
— Почему не впереди? — спросил он ребят. — А ну, не отставать!
— У нас назначения еще нет, — ответил Левка.
— Будьте пока при кухне с дядей Ваней, — приказал Иван Лукич.
— Как при кухне? — разочарованно повторили Левка и Коля.
— Да так вот, при кухне, в интендантском взводе!
Левка только вздохнул в ответ. Он не стал перечить отцу, зная, что это бесполезное дело. А Коля не удержался. Он уже мечтал, что их всех втроем назначат в артиллерию или в разведку, а тут, извольте радоваться, отправляют на кухню.
— Что же это такое? — сказал Коля. — Кому в пулеметчики, а кому картошку чистить? Да?
Богатырев хлопнул Колю по плечу.
— Работать на кухне — дело не маленькое. Слышал, что дядя Ваня говорит: «Без кухни войны нету!» То-то, брат!
Коля пожал плечами.
— То дядя Ваня, он повар, а мы артиллеристы!
— Ах да, слышал, брат, слышал про вашу войну. Это ты, кажется, Сун, взял скаутов на картечь?
Сун покраснел.
— Он, — ответил за Суна Левка. — От его выстрела скауты натерпелись страху.
Богатырев растолковал мальчикам значение их новой должности. Коля, слушая, уныло кивал в ответ, и только когда начальник штаба сказал: «У нас и повара будут воевать…» — расправил плечи, решив про себя, что кто-кто, а он-то уж долго не засидится возле кухни.
…Отряд уже около получаса двигался в глубь тайги, когда позади что-то ухнуло и раскатистым эхом отдалось в чаще.
— Огонь открыли, — сказал Богатырев.
— Пусть бьют в белый свет как в копейку! — ответил Иван Лукич и передал по цепочке команду: — Шире шаг!
Разрывы снарядов на берегу бухты следовали один за другим. Прошло минуты две-три, и противник перенес огонь. Снаряды зашелестели над головой и разорвались где-то далеко впереди, и вдруг рвануло совсем близко: справа и слева от колонны. Партизаны остановились, многие легли на землю, прислушиваясь, как в наступившей жуткой тишине, шурша, осыпается кедровая хвоя да, ломая кустарник, падают тяжелые сучья, сбитые осколками. Запахло сладковатым дымком взрывчатки.
— Вперед! — крикнул Иван Лукич.
В голову и хвост колонны стали передавать слова команды. Партизаны вскочили с земли, и отряд пошел дальше, не задерживаясь более, хотя еще несколько снарядов разорвалось неподалеку.
— Наугад бьет, нащупывает, — говорили партизаны.
И, словно в подтверждение их слов, снова разрывы снарядов загрохотали далеко на морском берегу. Вскоре отряд вышел из-под обстрела, а позади еще долго гудела, стонала тайга, падали на землю вырванные с корнем деревья и в страхе разбегались звери.