Ребята Скобского дворца (Военная проза)
Шрифт:
— Ты не крути, говори правду!
Цветок покровительственно похлопал Ванюшку по плечу.
— Ты тоже... грудняк! Тебе только соску жевать.
— Ну, ты, потише! — грозно предупредил Ванюшка, не зная, обидеться ли на Цветка или пока подождать.
Цветок, прищурив правый глаз, загадочно усмехнулся. Он достал из кармана стертую медную монету двухкопеечного достоинства и показал Ванюшке.
— Видишь?
— Вижу.
— А что видишь?
— Твою рыжую морду... — сообщил Ванюшка, поняв, что его
Но Цветок не обиделся:
— С тобой, как с человеком, а ты... как свинья! Потом сам скажешь: «Покорнейше благодарю, Петр Кузьмич». А что видишь? Видишь решку? — Цветок говорил вдохновенно, блестя глазами. — Если решку подточить с боков и малость подпилить, а по орлу щелкнуть как следует... Бросай как хочешь, орлом ляжет. Смотри... — Цветок, щелкнув, подбросил монету. Она точно легла орлом.
Такой премудрости Ванюшка еще не знал.
— Не врешь? — переспросил он, впившись глазами в Цветка.
— То-то! Наконец и ты понял.
И Цветок, громко насвистывая, ушел, оставив Ванюшку в полной растерянности.
С одной стороны, Ванюшка хорошо знал Цветка: знал его неистощимую фантазию и способность мастерски сочинять не краснея. С другой стороны, все существо Ванюшки было потрясено до глубины души. Если Копейка действительно сфальшивил и играл щербатым пятаком, то дело коренным образом менялось. Мог в таком случае Ванюшка не только не платить ему долг, а смело при полной поддержке всех скобарей и даже Царя выдать Копейке полдюжины лещей. Фальшивить среди своих товарищей в Скобском дворце не полагалось.
Сомневаясь, не заливает ли по привычке Цветок, Ванюшка все же немедленно отправился домой. Дома он раздобыл у бабушки медный пятак и, вооружившись напильником, стал обрабатывать пятак, как советовал Цветок. Изрядно потрудившись, даже вспотев, Ванюшка тут же в комнате начал упражняться. Но вмешалась бабушка, попросила его не шуметь, и пришлось уйти на улицу.
Там он с новым рвением стал подбрасывать пятак, но монета по-прежнему ложилась как ей вздумается. «Мало подпилил», — подумал он.
За этим занятием застала его Катюшка. Чего один играешь? — удивилась она.
— Щелкни ты, — предложил он Катюшке, вручая ей свой пятак.
Осчастливленная Катюшка, зардевшись, взяла пятак. Внимательно выслушав наставление Ванюшки, она, щелкнув по орлу, подбросила пятак. Но и у нее тоже ничего не получилось. Оглянувшись, за углом у подъезда Ванюшка заметил Фроську. Стояла она, окруженная своими подружками. Цветок ей что-то говорил, указывая на Ванюшку. Фроська смеялась, а девчонки хихикали. Ванюшка прислушался.
— Купец Иголкин, — громко ехидничал Цветок, кивая головой на Ванюшку, — продал карман, купил рукава от жилетки. Он теперича страшнеющий богач!
«Купец Иголкин», побледнев, поспешно спрятал свой пятак.
В груди у него клокотало. Теперь он
Назло ей он не ушел от Катюшки. Наоборот, уделил ей столько внимания, сколько не уделял никогда ни один скобарь любой скобарихе, даже Фроське. И дал понять, что дружить с Катюшкой он будет теперь каждый день. Катюшка перестала удивляться, и, как заметил Ванюшка, ей нравилось ее новое положение.
— К Фроське ты больше не подходи! — строго предупреждала она.
— Нужна она мне... — И Ванюшка протянул новой подруге имевшуюся у него почтовую марку.
Прочертив круг, один поменьше, затем другой, побольше, Катюшка сказала:
— Это твой. А это мой. — Она соединила оба круга чертой-дорожкой и захватила в собственность большую площадь.
«Не по-честному», — подумал с горечью Ванюшка, но спорить не стал, не хотелось.
Ванюшке становилось скучно. Фроська ушла с девчонками. Цветок тоже куда-то скрылся.
— Пойдем к морю, — предложила Катюшка, просительно и ласково глядя на Ванюшку своими голубыми, как бирюза, глазами.
— Зачем? — уже сердито спросил он, досадуя на свою уступчивость.
— Там морячки учатся на площади. Корабли плывут.
«Вот еще... Нет у меня никакого желания с тобой идти к морю», — подумал Ванюшка, но Катюшке сказал другое:
— Домой надо, ждут меня.
— Тогда я одна пойду, — сообщила Катюшка.
Ванюшка не удивился ее решению: он знал — Катюшка любила шататься по городу. Приходила она домой, когда хотела. Дома никто из родных ее не ругал. «У меня, помимо Катерины, еще пятеро голодных ртов», — оправдывалась на дворе перед соседками мать Катюшки. Ей сочувствовали и не осуждали за то, что дочь ее иногда попрошайничала.
Вернувшись к вечеру домой, Ванюшка уже не нашел своего носового платка на гвоздике у стены. Мать сняла платок, развязала и бросила в стирку. Впрочем, теперь, когда у него возникла железная решимость забыть Фроську, в платке с узелком Ванюшка уже не нуждался. Если бы можно позабыть и про неуплаченный долг! Но он продолжал висеть над Ванюшкой огромной тяжестью.
Ждать Типке пришлось недолго. Дня через три на дворе Скобского дворца появился незнакомый скобарям коротконогий господин в нарядном светлом костюме в полоску, в котелке и с тросточкой в руках. Расспросив у подъезда, как разыскать проживавшую в доме Аграфену Цареву, господин с тросточкой попал в длинный, захламленный, темный коридор и, брезгливо морщась, настороженно озираясь по сторонам, открыл заскрипевшую дверь.