Ребята Скобского дворца (Военная проза)
Шрифт:
— Заходи к нам, — пригласила Фроська своего друга, прощаясь.
— Зайду... — пообещал Царь, направляясь в соседний подъезд, к Володе Коршунову.
В то время как ребята с Царем пробивались на Невский в районе Казанского собора, более многочисленная группа скобарей и гужеедов находилась невдалеке.
Благополучно преодолев ледяные просторы Невы, ребята вышли на Корабельную набережную в районе Франко-русского завода. Колокольня церкви молчала. Непрерывный поток пешеходов с Васильевского острова теперь беспрепятственно тек между торосами льда Невы, мимо заводских корпусов по Мясной улице, разветвляясь
— Где же Фроська?.. — продолжал беспокоиться Ванюшка, все еще надеясь разыскать своих.
— С Царем ушла... — отвечал Жучок. Вместе с Купчиком он ни на шаг не отставал от Ванюшки.
У Театральной площади крупный наряд полиции, усиленный казачьим отрядом, заставил демонстрантов раздвоиться, свернуть направо и налево. Ребята оказались на запруженной демонстрантами Садовой. Сводный отряд из казаков и конных полицейских преграждал дальнейший путь на Невский. Ребята свернули в сторону и возле Фонтанки снова попали под обстрел. Стреляли городовые с крыши шестиэтажного дома. И дальше, чернея своими шинелями, стояли полицейские заставы. Вынужденные все время сворачивать вправо, ребята попали на Лиговку. Небольшой наряд конной полиции, с трудом сдерживая многотысячную людскую лавину, медленно отступал.
— Долой самодержавие! — неистовым ревом неслось по улице. Но когда показался взвод солдат-гвардейцев, движение замедлилось.
Солдаты шли походным строем, со вздыбленными штыками, четко отбивая шаг. Командовал молодой офицер в очках, с белой марлевой повязкой на лбу.
Толпа, глухо и грозно рокоча, сплошной стеной медленно надвигалась. По команде офицера солдаты на ходу сняли винтовки с плеч. Оттолкнув Ванюшку, вперед выскочил пожилой человек без шапки, с седой бородкой и длинными жилистыми руками. Подхватив маленького Кузьму Жучка, он высоко поднял его над своей головой и истошно завопил:
— Солдаты, не стреляйте!
Из толпы выскочило еще несколько человек. Они тоже пошли вперед, протягивая солдатам руки, крича:
— Вы наши братья! Не стреляйте! Да здравствует свобода!
И тут произошло то, о чем потом писали все газеты и говорили в народе, как о большом чуде. Солдаты нерешительно, без команды офицера остановились... смешались с толпой.
А вся улица, черневшая от народа, взорвалась, закипела, загремела от восторженных криков: «Да здравствуют солдаты! Смерть тирану!»
Скобари, тоже объятые буйной радостью, шли и кричали вместе со взрослыми. Возле Ванюшки крутился Кузька Жучок, осчастливленный, что его поднимали на руки.
— Что, испугались, — кричал он солдатам, — теперь вы наши!..
Солдат обнимали, целовали. Обширная Знаменская площадь, куда прорвались демонстранты, бурлила, запруженная народом. Уже звучала запрещенная песня:
Мы пойдем в ряды страждущих братий, Мы к голодному люду пойдем. С ним пошлем мы злодеям проклятья, На борьбу мы его позовем...На толпу молчаливо взирал сидевший на огромном коне чугунный император Александр III. На заснеженных ступенях гранитного постамента уже выступали ораторы, призывая к борьбе с самодержавием. Толпа встречала их шумными одобрительными возгласами. Маленькая кучка скобарей застряла на площади. Намеревались они пробиться на Невский и оттуда прямым путем возвращаться домой. Но дорогу на Невский преграждали полицейские.
— Пошли дальше... — торопил Ванюшку не отходивший от него ни на шаг продрогший Кузька Жучок. Одетый в рваное, на тонкой ватной подкладке пальтишко, в легких ботинках, он грел свои замерзающие, покрасневшие пальцы во рту. Но шустрые, бойкие глаза по-прежнему горели задором.
Внезапно со стороны Балабинской гостиницы зарокотал пулемет. И сразу же на влажный, грязный, истоптанный тысячами ног снег повалились убитые, раненые. Огромная толпа демонстрантов в страшной панике бросилась в соседние дворы, подъезды, переулки, толкая, сшибая друг друга. Пулемет замолк, но на разбегавшихся демонстрантов ринулись конные жандармы. И все смешалось...
Перепуганный Ванюшка, согнувшись, проскочил под нагайкой конника и упал. Поднявшись, в диком страхе он понесся во встречный переулок, видя впереди себя тоже бегущих людей и слыша позади топот и крики избиваемых... В суматохе Ванюшка позабыл и про Жучка. Вспомнил о нем, только оказавшись в безопасности в полутемном переулке. Оглядываясь назад, ждал, не покажется ли Жучок или кто из скобарей. Но так никого и не дождавшись, устало поплелся домой, на Васильевский остров. Мучили Ванюшку угрызения совести. Как он мог потерять доверившегося ему Жучка?
«Доберется ли он домой? Не заблудится?..» — тревожно думал Ванюшка.
На рабочей окраине слабо мигали фонари. Горели разведенные на мостовой костры. Возле них, останавливаясь, грелись прохожие. Один за другим в вечернем сумраке группами и в одиночку возвращались к себе скобари и гужееды.
Позже всех пришел домой измятый, в порванной одежде, без шапки Серега Копейка. Из всех ребят не явился только Кузька Жучок.
Вечером и ночью в городе было спокойно и тихо. Обманчивая тишина настолько успокоила командующего Петроградским военным округом генерала Хабалова, что он, не дожидаясь утра, послал в царскую ставку возле Пскова императору Николаю II телеграмму: «Мятеж в столице подавлен».
Как потом выяснилось, на одной только Знаменской площади в этот день полицейскими было подобрано более сорока убитых. Более сотни раненых со Знаменской площади поступило в больницы, не считая тех, кого здоровые увели домой. Первый день гражданской войны в Петрограде закончился победой царизма.
Утром необычная тишина вечера и ночи сменилась бурным шквалом. Первыми восстали солдаты гвардейского Волынского полка, солдаты той самой роты, которые накануне на Знаменской площади своими глазами видели, как жандармы и полицейские офицеры устроили кровавую бойню.
Вслед за волынцами с оружием в руках вышли на улицы Петрограда восставшие солдаты Преображенского, Литовского и других полков. Уже с утра множество людей снова устремилось на Невский. К полудню вместе с восставшими солдатами рабочие отряды захватили арсенал. Перед ними открылись ворота грозной Петропавловской крепости.
Более сорока тысяч винтовок из арсенала в течение какого-то часа перешли в руки восставших.
А на дворе Скобского дворца в это время скобари снова собирались в поход. На этот раз застрельщиком выступил не один Типка Царь, а многие ребята, которые были накануне на центральных улицах и участвовали в демонстрациях.