Рецепт Екатерины Медичи
Шрифт:
Да, здесь явно что-то нечисто! Это и дураку ясно было бы, а Марика вовсе не дура, хоть, пожалуй, не слишком догадлива.
— Может, все же объяснишь? — угрюмо спрашивает она, снова усаживаясь на траву и пытаясь уверить себя, что Алекс прав и никаких лент на шляпке у нее и в самом деле никогда не было.
— Лучше не надо, ладно? — мягко улыбается он. — Ничего не спрашивай, Машуня, умоляю тебя. Не обижайся: я просто не могу ничего тебе сказать. Иногда лишнее знание, понимаешь ли, может быть очень опасным. Как говорится, во многой мудрости многая печаль. Еще раз прошу, не обижайся: твоими ленточками слишком серьезно и много завязано не только для меня, но и для других людей.
При этих словах у Марики падает сердце. Ну да, она так и знала, что ее пылкие братцы не смогут остаться в стороне от знаменитого Re?sistance, Сопротивления, к которому призывает французов генерал де Голль с того самого момента, как Петен отдал Францию бошам. И, конечно, наивно думать, что своего Re?sistance нет в Германии.
Ники в Париже, Алекс — в концлагере под Дрезденом… Кто еще? Наверное, таких людей много. Есть они и в Берлине, но Марике никого из них не узнать.
А что, если она уже знает одного из них? Что, если это Торнберг?
Вполне логичное умозаключение.
Знает ли Алекс Торнберга? Спросить? Может быть, но только немного погодя, а пока надо вот что сделать — показать ему записку. Марика о ней совершенно забыла, а между тем — чем черт не шутит! — может быть, и она косвенным образом предназначалась Алексу, как пресловутые ленты?
Хотя нет, Торнберг не мог предположить, что Марика в каком-то безумном порыве вдруг решится — и вытащит его шифрованную записку из мертвой руки Вернера.
Или мог?
Ладно, об этом потом.
— Слушай, Алекс, — говорит она миролюбиво. — Услуга за услугу. Я забуду про ленты, а ты помоги мне прочитать одну записку.
И она достает из кармана плаща злосчастный листок.
Ну, если она ожидала, что Алекс подпрыгнет на месте и вопьется взглядом в текст, то этого не случилось. Алекс смотрит с любопытством — но не более того.
— Ух ты, какой замечательный ребус! — восклицает наконец он. — Ты его где взяла?
— Ребус?
— А что, ты думаешь, это пиктограмма? — озадачивается Алекс. — Нет, здесь ведь имеют место быть не только рисунки, но и буквы. Однозначно аналфабетное, то есть не буквенное, письмо, но о конкретике можно спорить…
Нет уж, о конкретике как раз лучше не спорить!
— Так где ты взяла эту шифрованную записку? — находит наконец подходящий термин профессионал. — Да, так будет правильнее назвать сей «ребус».
Подумаешь, Марика и без всякого профессионализма называла эту штуку именно так!
— Где взяла? У одного человека, — уклончиво говорит она.
— Он профессиональный криптолог?
Марике трудно ответить на вопрос кузена. По многим причинам.
— Потом расскажу, — снова уклоняется от ответа Марика. — Ты сможешь разгадать этот «ребус»? Тут, кажется, изображены руны?
— Да, целых три, — кивает Алекс. — Вообще-то это руны победы, но…
— Руны победы? — перебивает Марика.
Удивительно: именно о рунах победы читал ей стихи Бальдр, даже не зная, что как раз о них и идет речь на листке. Удивительно точно угадал!
Руны победы, коль ты к ней стремишься, — вырежи их на меча рукояти и дважды пометь именем Тюра! —неожиданно для самой себя — надо же, она запомнила с одного раза эти не слишком-то вразумительные строчки! — читает наизусть Марика и гордо косится на Алекса: выразит ли он восхищение ее образованностью? Однако Алекс, этот несостоявшийся семиолог, как старый полковой конь, услышавший звук боевой трубы, уже всецело погрузился в разгадывание «аналфабетного письма» и только небрежно кивает своей эрудированной кузине:
— Вот именно. Однако я не договорил. Если бы руны имели строго значение победы, они были бы нарисованы вот так… — Он шарит по карманам френча, ничего не находит и с досадой обращается к Марике: — У тебя есть чем писать?
У нее в сумке лежит небольшой нарядный блокнот и золоченый карандашик с ластиком на конце — подарок любимого шефа на прошлое Рождество. Этот праздник, как и все христианские торжественные даты, не приветствуется в рейхе — Гитлер считает все, что связано с католическими традициями, кандалами на теле нации, и как тут не вспомнить «опиум для народа», которым называют религию большевики в России. Однако Адам фон Трот иногда позволял себе идти наперекор официозу. Марике не слишком-то хочется показывать эти прелестные вещицы Алексу, который всегда, как девчонка, был неравнодушен ко всему писчебумажному, а уж автоматические ручки и карандаши вызывали у него приступы безудержной клептомании, но делать нечего: любопытство в данном случае сильнее осторожности.
К ее облегчению, Алекс даже не обращает внимания на то, какая красота у него в руках, а немедленно начинает черкать на листке:
— Смотри: будь это сугубо руны победы, они были бы написаны вот так:
Именно в таком порядке и в столбик. Значит, их нужно читать каждую по отдельности, но при этом не забывать и об общем их смысле. А теперь о значении каждой отдельно.
— руна Феху. Она обеспечивает человеку в следующей жизни сохранение того опыта, который он приобрел в жизни этой. Кроме того, это руна огня — мощного огня, который способен выйти из-под контроля и содеять сплошной хаос. Тогда завершится один процесс творения и начнется другой, и энергия его будет высвобождена для новых начинаний.
— Что-то я ничего не понимаю, — беспомощно говорит Марика.
— Я пока тоже, — признается профессионал. — Но давай не будем спешить. Мы попытаемся разгадать каждый знак отдельно, а уже потом будем читать их в совокупности. Правда, надо еще решить, написаны ли все эти пиктограммы, идеограммы, логограммы и прочие элементы по порядку, или твой конспиролог подкинул нам типичный бустрофедон.
— Что-что? — слабым голосом говорит Марика.
— Бустрофедон. По-гречески это означает «как поворачивается вол». Условно говоря, одна строка шифрограммы пишется справа налево, а другая — слева направо. Правда, надо еще определиться, где кончаются, а где начинаются строки. Ну ладно, сначала закончим с рунами.