Рецепт Мастера. Спасти Императора! Книга 1
Шрифт:
— Какой такой выбор? Я ничего не выбирала!
— Вы совершили убийство.
Даша дернула головой. В ухо ей угодил холодный снежок. Чуб бросила разъяренный взгляд на игривых мальцов, но вид у тех был весьма виноватый.
— Простите, простите! — к пострадавшей уже неслась миловидная дама в беличьей шубке — наверное, мать. — Ванюша не хотел… Бог мой, Изида Андреевна, вы?! Какая землепотрясная встреча. Я имею удовольствие охреневать от ваших милейших стихов. Умоляю, простите Ванюшеньку… — Дама, вмиг показавшая себя просвещенной поклонницей Дашиного таланта, извинительно
Чуб про себя матюкнулась. Снежок она была вполне готова простить, но дамочка, вознамерившаяся завести с поэтессой приятную беседу, мешала ей задать новый вопрос. С секунду Даша боролась сама с собой и победила. Но не себя, а как обычно приличия.
— Здрасьте, приехали! Кого мы убили? — спросила Чуб у Акнир.
Дама изменилась в лице и попятилась задом.
— Откуда мне знать, — равнодушно сказала Акнир. — Но раз вы не можете войти в божий храм, вы совершили жертвоприношенье.
Даму сдуло как ветром!
— Не совершили б — могли, — в голосе ведьмы не было ни осужденья, ни интереса — она просто отвечала на Дашин вопрос.
Потому Чуб не вскипела, а честно задумалась:
— Кого ж мы с Катей убили? Разве можно убить, и об этом не знать? Может Катя знает?
Тем временем Катерина Михайловна как раз добрела до ворот монастыря. Привычно нащупала кошелек, поискала глазами нищих, надеясь еще на пару мгновений отсрочить неизбежное. Но нищих тут не было. Катя вспомнила, что в Пустыни запрещено просить милостыню, ибо Отрок сказал: «Там, где есть Бог, не нужно просить…»
По примеру Ивана Босого, открывшего первый в истории Киева приют для бездомных, Пустынь построила обширную богадельню, больницу и странноприимницу, где бесприютных согревали, одевали, лечили, кормили. И приготовленьем еды и припарок занимались отнюдь не монахи, а высокородные дамы, коих длительное пребывание в монастыре неизменно настраивало на богоугодный лад. Многим утратившим работу и кров власть имущие богомольцы монастыря находили приличный заработок, немощных, стариков и старух пристраивали в приюты. Но тех, кто, получая все необходимое, все же пытался клянчить деньги у именитых гостей здесь не привечали.
Сейчас Катя жалела об этом…
Она обреченно обернулась. Слегка приподняла левую бровь, увидав, что блаженный дезертир забыл про нее: упав на колени, солдат истово молился Пречистой Деве, икона которой висела под козырьком над воротами. Истинная Божья Матерь затмила своей красотой невероятную Катю…
Катя с облегченьем вздохнула. Сжала волю в кулак, сделала последний, не омраченный рвотными позывами вдох и приготовилась к худшему… Как вдруг навстречу ей из ворот шагнул высокий и худой монах со взъерошенной бородой.
— Екатерина Михайловна? — сказал он, отчего-то сразу признав ее. — Отрок Михаил наказал вам снять нумер в гостинице, — указал он на поместившееся за пределами монастыря длинное трехэтажное здание, лишенное каких-либо архитектурных излишеств. — Он придет к вам сам. Ждите.
Монах посмотрел на Катю прямым, не знавшим стеснения взглядом, и на лице его, не способном отразить изумительность ее мирской красоты, был пропечатан один недружелюбный
— Не было еще такого, чтобы Отрок сам выходил, — не сдержался он все же. — С чего это вам такое особенное уважение?
— Оттого что он милосерден, — убежденно сказала Катя. — А сколько ждать-то?
— Сколько надобно будет, — последовал суровый ответ.
— Так мы здесь и месяц проторчать можем, — заметила Чуб, оглядывая чересчур аскетичный номер монастырского отеля.
Три узкие койки, два стула да стол и беленые стены — вот и вся роскошь.
Катя поглядела в окно, на спеленатый снегом примонастырский город. То там, то тут виднелись черные рясы монахов и послушников, деловито снующих от здания к зданию. В независимости от времени года здесь проживало несколько сотен приезжих, вместить коих сам монастырь давно уж не мог. И идя навстречу паломникам, иные из коих, проявляя дивное терпение, поджидали приема и год, а то и несколько лет, настоятель наказал построить рядом с лесом большую гостиницу, гараж, школу, лавчонки и трапезные, но и обстановка, и еда, и обучение в них были по-монастырски суровыми. О том знали все…
Говорили, что известный купец Федор Путикин обещал пожертвовать монастырю сто тысяч рублей, если монахи позволят ему открыть рядом с Пустынью ресторан и отель в европейском стиле. Но отец-настоятель не купился на золотые посулы. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не лезь. Хочешь жить здесь — живи, но живи, как монах.
Даша не хотела ни того, ни другого.
— А может два месяца, три! — окончательно прониклась ужасной перспективой она.
— Может, и три, — бесцветно сказала Акнир. — Какая разница? Главное, Отрок сказал, что он примет нас. А раз сказал, так и будет. Остальное — неважно. — Девчонка, поеживаясь, села на койку, точно боялась: та ударит ее электрическим током. Обняла себя руками за плечи, покосилась на раззолоченный куполами пейзаж — было видно, что ее беспокоит вовсе не сколько, а где.
— Но через три месяца вдовствующую императрицу вывезут в Крым, — заметила Катя.
— А вот и нет, — Акнир попыталась усмехнуться — не вышло. — Вы снова забыли, что вы — Киевицы, и время в нашем распоряжении. Сейчас 1 декабря 1916 года. Я перенесла нас назад…
Катерина припомнила щелчок ведьминых пальцев — точно так же коротким щелчком умела переводить время и Маша. Их принял прошлый год. Снег не настиг их в пути — они поймали снег, порошивший землю три месяца тому.
— Что ж, это меняет дело.
— Все равно не представляю, как мы месяцы тут будем сидеть. — Даша, отличавшаяся незавидной нетерпеливостью, старательно попыталась себе это представить — и не измыслила ничего симпатичного. — Мы ж возненавидим друг друга на третьем часу! А на четвертом — поубиваем. Чем еще тут можно развлечься? Мы даже в церковь не можем сходить. О, кстати! — нащупала развлекательную тему она. — Кать, ты случайно не знаешь, кого мы убили? Ну, ты и я…
— Мы с тобой многим зло причинили, — дернула ртом Катерина. — Взять хоть ту же Анну Ахматову, чьи стихи ты украла…