Речной дурман
Шрифт:
— Боюсь, что это длинная и печальная история.
— Пожалуйста, я должна услышать ее!
— Ну что ж, хорошо, дорогая. — Он немного помолчал, чтобы собраться с мыслями, затем заговорил, устремив взгляд в пространство.
— Ты знаешь, в моей кузине Флоренс чувствовалась какая-то странность. Это было заметно, когда мы с ней еще были детьми. Флоренс всегда тянуло к мужчинам, она заигрывала с ними везде. Я думаю, что девочка поступала так из-за недостатка любви к ней родителей, ведь мой дядя просто не замечал ее с самого дня рождения. Дело в том, что дядя Генри хотел иметь сына, а Флоренс была их единственной дочерью. Хотя
— Какой ужас! — воскликнула Жасмина, ощутив искреннее сочувствие по отношению к кузине Джэарда.
— Дядя Генри был хладнокровная сволочь. Они с моим отцом — одного поля ягода. Позже мне пришлось жить с ним и тетушкой Чэрити.
— Подожди минуту! — прервала в волнении Жасмина. — После того как ты лишился своих родителей, ты жил у дяди и тети?
Он кивнул.
— Прежде чем ты продолжишь, ты должен мне рассказать, отчего умерли твои родители.
Джэард с мукой в глазах посмотрел на Жасмину:
— Дорогая, прошу тебя, пожалуйста. Тебе не надо этого слушать. Обстоятельства их кончины ужасны и…
— Джэард, я должна знать, — ответила она, сжимая его руку.
Он тяжело вздохнул и провел рукой по волосам Жасмины, растрепавшимся от ветра.
— Ну хорошо. Так же, как и дядя, мой отец ни во что не ставил свою жену — мою мать. В довершение к этому он был безумно ревнив. Он обвинял мою мать в том, что она изменяет ему. Мне доводилось слышать его упреки по ночам, это было ужасно: крики, взаимные оскорбления и обвинения. Все, чего желала моя мать, так это быть хорошей супругой. Однако жестокость моего отца привела к тому, что она потянулась к молодому клерку за дружеским участием. И неминуемое случилось, как будто было подстроено отцом. — Подбородок у Джэарда напрягся, его голос срывался, с болью он докончил: — Отец застал мою мать в постели с клерком, и он… застрелил их обоих, а затем и себя.
— Боже мой, Джэард! — вырвалось у Жасмины. — Какой ужас! Не удивительно, что ты не хотел мне всего этого рассказывать! Сколько же тебе было, когда это случилось?
— Около четырнадцати, — ответил он.
Сердце ее заныло от боли.
— Это случилось на Видалии, не правда ли? В доме на плантации?
— Да, — произнес он еле слышно.
— Любимый, теперь я понимаю, почему ты не хотел показывать мне дом. Я почти что ощущала трагедию, когда мы осматривали комнаты! Как ужасно ты, наверное, себя там чувствуешь! Тебе бы надо было поделиться тогда со мной!
— Что я мог рассказать тебе? — спросил он, глаза его были полны безумной боли. — Что вот дом, где мой отец застрелил мою мать, а затем обагрил стены своей кровью?!..
— О, Джэард! Не говори мне, что ты это видел…
— Я нашел их там, — ответил он задыхаясь.
— О, мой дорогой! — вскрикнула Жасмина, и слезы сами побежали у нее из глаз, когда она обнимала его.
Так они долго сидели, страдая от мучивших их переживаний.
— И тебе было неполных четырнадцать! Тебе было ужасно плохо потом?
— Я выжил, — отвечал он. — Власти сочли эту историю несчастным случаем, но здесь, в городе, скандал не утихал, как ты можешь догадаться. Ходили слухи, что в нашей семье мужчины не совсем нормальны. — Он горько усмехнулся. — Слухи эти мне даже нравились. Мне было легче принять их за правду. Вот так я и стал жить вместе с тетушкой Чэрити, дядей Генри и Флоренс. Благословенна память о ней.
Джэард произнес имя Флоренс с таким отчаянием, что Жасмина почувствовала: существует еще одна тайна — шкатулка Пандоры, — которую тоже нужно открыть.
— Между тобой и Флоренс что-то произошло?
— Мы стали очень близки друг другу, но не в прямом смысле отношений между мужчиной и женщиной. Флоренс, да упокоит Господь ее душу, была моим лучшим другом первые годы жизни в доме тетушки Чэрити. А затем произошла трагедия.
— Что же произошло?
— Когда Флоренс исполнилось девятнадцать, она повстречалась на сельской ярмарке с красавцем фермером. Это была взаимная любовь с первого взгляда, и уже через неделю Флоренс решилась выйти за него замуж. Уверен, что ты можешь представить себе реакцию дяди Генри на это!
— Но это произошло?
Он кивнул.
— Они сбежали в Луизиану, и их брак был засвидетельствован официально. Но счастье было недолгим. Муж Флоренс скончался от воспаления легких.
— О, Джэард!
— Тогда Флоренс вернулась домой, и мой дядя вышвырнул ее на улицу. Впоследствии он говорил всем своим друзьям: «Моя дочь и ее муж умерли во время эпидемии».
— Как это жестоко — сказать, что его собственная дочь мертва!
Джэард мрачно кивнул.
— Тетушка Чэрити и я очень хотели помочь Флоренс, но прежде чем нам удалось хоть что-то предпринять, она исчезла. Позже я разыскал ее в Нижнем Натчезе. К тому времени она уже стала проституткой. Выкрасила волосы в рыжий цвет и взяла себе имя Флосси ла Фьюм. Тетушка Чэрити и я пытались делать все, что было в наших силах, чтобы вытащить ее из этой адской дыры, но она упрямо отказывалась. Она говорила нам, что мы должны притворяться, что действительно считаем ее мертвой, так, как говорил дядя Генри. А еще она говорила, что если мы выдадим ее и раскроем этот секрет, то она сбежит из Натчеза навсегда и мы никогда ее больше не увидим. Однако, — голос Джэарда срывался во время рассказа, — тетушка Чэрити и я продолжали поддерживать отношения с Флоренс в течение нескольких лет. Даже после ее смерти мы держим это в тайне. Однако когда она еще была жива, мы не оставляли наших усилий помочь Флоренс. Но все, на что она согласилась однажды, так это посетить с тетушкой мою речную контору. Мы обрели слабую надежду после того, как умер дядя Генри. Мы полагали, что в сердце Флоренс что-то может перемениться. Но она так и не смягчилась. Мы просили, умоляли ее, — все бесполезно.
— О, Джэард! — воскликнула Жасмина, когда он закончил. — Это такая трагедия!
— Я чувствую себя таким виноватым! — сказал он надломленным голосом и перевел взгляд на могилу Флоренс. — Я должен был что-то предпринять, чтобы спасти ее!
— Джэард, ты не виноват, — стала уверять его Жасмина. — Не ты толкнул ее на эту дорогу. Я уверена, и ты, и твоя тетушка были единственными добрыми людьми в ее жизни.
— О, я не знаю! — сказал он и отрицательно покачал головой. — Иногда я действительно думаю, что безумие правит нашей семьей.