Редакционное задание
Шрифт:
Глаза Правова расширяются от удивления и предвкушения:
— Ты прав, «идеальный».
— А эти девушки, — он кивает на нас с Мартой, — если я их попрошу, не станут придавать увиденное огласке.
— И почему я должен тебе поверить, «идеальный»? — ухмыляется Правов.
— Потому что одна из них — моя истинная.
Взгляд Правова мечется от меня к Марте, потом к Лариске, которая сейчас будто в прострации и смотрит на нас остекленело и безжизненно. Как и её Павел. Не иначе, как недавнее
— Старика, девушку и её парня вы тоже отпустите. Добровольная жертва перекроет жертвы насильственные.
Тот, кто проводил обряд и вызвал к высшим силам, кивает и шепчет что-то на ухо Правову.
Тот соглашается — это видно по довольной улыбке — и говорит:
— Хорошо. И кто же у нас эта добровольная жертва?
И Базиров отвечает, смело глядя ему в глаза:
— Я.
Мне хочется орать, топать ногами, бесноваться. Хочется стукнуть его чем-нибудь. В голове — будто дятел долбит: нет-нет-нет…
Спиной чувствую взгляд Тихомирова, оборачиваюсь, он едва заметно отрицательно качает головой. Понимаю: не вмешивайся, не лезь, доверься.
Мне сложно, мне страшно, у меня всё клокочет внутри, но я беру себя в руки.
В конце концов, здесь — друзья Ираклия. Наверное, они даже больше чем друзья. Как там сказал этот Лис? Брат. Пожалуй, они и есть братья — все плод одного эксперимента. Значит, они должны спасти. Встать стеной. Что Ираклий там вещал про славных воинов?
А Базиров, между тем, начинает раздеваться.
Меня трясёт — на улице же осень, не тепло, руки у него и так ледяные. Но вскоре застываю, завороженная. Любуюсь им, каждым отточенным движением, каждым жестом.
Похоже, не я одна.
Марта томно вздыхает:
— Охренеть! Кажется, я только что кончила!
Тихомиров косится на неё с таким видом, будто желает вытереть руки, которыми держит её.
Базиров же стягивает через голову водолазку, и я уставляюсь на его широченную мускулистую спину, ещё хранящую следы моих ногтей и нашей страсти.
Но не вид столь привлекательной части тела шокирует меня, а чёрная клякса — она буквально опоясывает его правый бок и затекает на спину шерстистыми ложноножками.
— Что за срань? — комментирует чересчур эмоциональная Марта.
И Кирилл шипит на неё:
— Да ты уймёшься сегодня!
Она бросает на него недовольный взгляд и фыркает, как рассерженная кошка.
Правов же, осмотрев «жертву», качает головой.
— Хороший был план, молодой человек, но не сработал. Ваша кровь отравлена.
До меня доносится хмыканье:
— Ну вы же знаете, как её очистить. У вас же есть антидот.
Правов ухмыляется:
— Дать антидот «идеальному» и упустить возможность
— Вы же всё равно убьёте меня, причём, полагаю, не менее медленно и мучительно. Так что вы ничего не теряете, единственное, что моя истинная, — он опять указывает рукой в нашу с Мартой сторону, — этого не увидит.
Жрец, мысленно я окрещиваю так человека в рясе иезуита, оказывается рядом с Правовым и снова что-то шепчет тому на ухо, косясь на Ираклия, которого уже заметно шатает. Он прижимает руку к раненому боку, и тёмная густая кровь стекает по тонким аристократическим пальцам.
— Хорошо, мы согласны, — выдаёт, наконец, Правов, — только девушки уйдут после того, как вы получите антидот. У нас должны быть гарантии.
Ираклий кивает.
Жрецу подносят саквояж, из которого он извлекает шприц и пробирку с мутноватой светящейся жидкостью.
И теперь уже дёргаюсь я, как давеча — Марта.
Меня перехватывает Лис. Легко скручивает, но при этом очень вежливо извиняется.
— Отпустите! — вырываюсь я. — Я не позволю вколоть ему эту гадость!
— Тссс! — шипит Лис мне на ухо. — Только «гадость», как вы выразились, его и спасёт.
Жрец набирает жидкость в шприц и впрыскивает Ираклию в вену.
Несколько мгновений ничего не происходит. Наоборот, всё замирает, останавливается. Кажется, даже глохнут звуки.
А потом… Ираклий начинает меняться. Тьма, что марала его идеальное тело, словно выползает наружу и начинает завиваться вокруг него в чёрный кокон.
Базиров сжимает руки в кулаки и хохочет. Так, что у меня все волосы становятся дыбом.
Жрец и Правов меняются в лице, пятятся и едва не крестятся.
Тихомиров поворачивается к нам с Мартой и рявкает:
— На землю! Лицом вниз!
Марта злится, но выполняет, бормоча:
— Я тебе припомню. Я тебя в следующем романе импотентом сделаю!
Кирилл продолжает инструкции:
— Чтобы вы не увидели — не орать, не дёргаться, вообще не подавать признаков жизни! Ясно?
Мы киваем, хотя лёжа на земле это не очень удобно.
А потом… Кирилл и Лис тоже «одеваются» в чёрные энергетические коконы… и начинается светопреставление.
Разобрать, кто кого бьёт, кто побеждает, а кто проигрывает, невозможно. Факела погасли, луна сегодня блеклая и прячется за тучами.
Марта приподнимается на четвереньки и говорить:
— Олеська, ты как хочешь, а я забираю деда и валю отсюда.
— Ты слышала, что сказал Кирилл, — шепчу я, тоже приподнимаясь и становясь на колени.
— Срать я на него хотела. Он мне не командир. Даринкой пусть командует. Ну, бывай, я пошла.