Редакционное задание
Шрифт:
Но мне хочется уточнить нечто более важное, или кажущееся более важным:
— Скажи, а ваша ссора с Дариной произошла до того, как её похитили, или после?
Глаза у Марты становятся круглыми-круглыми:
— Похитили! Да ладно! И кто?
— Ты слышала что-нибудь о Вазире Алиеве?
— Отморозке этом… Ну да, имела удовольствие лицезреть в новостях. Громкое же дело недавно было! Только причём тут Дарина? Там же вроде мужика похищали… Пухлого такого… Он потом ещё по ток-шоу
— Кроме мужика там была ещё и Дарина, но это — скрыли от следствия.
— Как докажешь?
Я достаю телефон, нахожу то видео, с которого начались мои поиски и показываю Марте.
— Точно, Дарька моя! — произносит она с неожиданным теплом. И вдруг затыкает себе рот рукой и всхлипывает: — Какая она здесь несчастная! Избитая! Боже, что этот зверь с ней сделал? Надеюсь, Кирилл ему отомстил за неё. Каким бы суровым он не был, но Дарьку свою — обожает, пылинки с неё сдувает.
— А Кирилл тебе никогда не казался необычным? — интересуюсь, вглядываясь в её лицо, с которого сейчас слетает вся стервозность.
— Ну не знаю… Что именно ты имеешь в виду? Он очень красивый, правильный такой, принципиальный.
— А если бы надо было охарактеризовать его одним словом, ты бы какое подобрала?
Она пожимает плечами:
— Идеальный, наверно.
— А если бы ты узнала, что он «идеальный» в буквальном смысле, — смотрю в её расширяющиеся глаза. — Например, если бы был такой секретный проект, в ходе которого над детьми от года до трёх лет поставили некий эксперимент?
— Господня срань! — восклицает она, вскакивает и, срываясь с места, и несётся в кабинет деда.
Бегу за ней.
У профессора Зорина — ожидаемо — большая библиотека. Но достаёт Марта не книгу, а сложенный вдвое жёлтый лист бумаги, протягивает мне.
Разворачиваю, оказывается старенькое исковое заявление, датированное началом девяностых. Некий кандидат наук Правов К.И. обвинял своего наставника профессора Качинского Э.Я. в проведении незаконных экспериментов над людьми в рамках проекта «Идеальные».
А вы, господин Зорин, тот ещё лжец! Значит, Качинского не знали. Так только, статьи почитывали.
Хотя, отвечаю себе, он не лжец, юрист обыкновенный, как говорят у нас в редакции.
— Интересно было бы узнать, кто такой этот Правов, — озвучиваю я. — Тогда бы, может, что-то и прояснилось.
— Да пренеприятный он тип. Морда, как гнилая картошка, на носу — вот такенная бородавка!
— Постой! — бегу к ноутбучной сумке, оставленной у входа, достаю ксерокопию интервью «якобы Качинского», протягиваю Марте. — Этот?
— О да, — кивает она. — Только сейчас он ещё старее и гаже.
И меня бьёт догадкой: а что если Зорин — не врал, что если
— Кажется, я знаю, кто похитил твоего деда и с кем он не стал сотрудничать.
Она смотрит на меня, как на спасительницу.
— В полицию мы, действительно, звонить не будем. А вот знакомому своему я всё-таки позвоню.
И набираю Ираклия…
Базиров отзывается почти сразу:
— Так быстро соскучилась по мне? — с лёгким ехидством произносит он.
— И это тоже, — не отрицаю очевидного я. — А ещё — влипла в историю. Выручишь?
Он усмехается:
— Вот ни на минуту без присмотра оставить нельзя.
Мне хочется выдохнуть в трубку: «Не оставляй», но рядом Марта, а значит, не стоит показывать свой интерес.
— Так ты приедешь?..
— Куда тебя девать?… — возвращает он мою фразу, и я невольно улыбаюсь. — Называй адрес…
Я называю, и он, после паузы, удивлённо интересуется:
— Что ты делаешь в доме профессора Зорина?
— Ты знаешь Зорина?
— Да, но это — не телефонный разговор. Жди.
— Твой парень? — с лёгкой завистью произносит Марта.
Пожимаю плечами:
— Пока не знаю.
Марта усаживается за стол деда, в большое кресло, обитое чёрной кожей и украшенное бронзовыми клёпками по краю спинки. Кресло огромно, похоже на трон. Марта на нём — важная.
— Чего тут знать, — фыркает она, — если мужик бежит к тебе по первому зову — значит, он на тебя запал.
— Если бы, — вздыхаю я. — Он просто эксперимент проводит. Проверяет — я ли его истинная пара или нет?
— А что — истинные пары бывают в жизни? — её глаза загораются знакомым азартом: каждый журналист знает его — так горят наши глаза, когда мы чуем материал.
Пожимаю плечами:
— Откуда мне знать. Вот и проверяем.
Она смеётся.
А я — принимаюсь рассматривать антикварные шкафы, доверху набитые книгами. Да, наверное, наша центральная библиотека обзавидовалась бы, глядя на некоторые фолианты.
Моё внимание привлекает Платон «Наука любви». Вытаскиваю с полки толстый том, спрашиваю Марту:
— Можно взять?
— Конечно, — отзывается она, сосредоточенно что-то просматривая в своём смартфоне. — Ты читаешь такую нуднятину?
— А ты?
Она хмыкает:
— Больно надо мозг ломать. Я и когда в колледже училась — не читала. А Добби уже два года, как свободен. Так что — уволь. Я книги не читаю, я их пишу!
Я хотела съехидничать: «А ты уверена, что это книги?», но одёрнула себя.
— Дед у меня вон сколько книг перечитал, — кивает она на книжные стеллажи. — Юрист известный. И что? Его всё равно похитили какие-то отморозки.