Регрессор
Шрифт:
Джеламские воины отреагировали ожидаемо: сперва посмотрели на наш отряд, а затем проводили взглядом взлетевшую в небо ракету. За те несколько секунд, пока они, задрав головы к небу, смотрели на уменьшающееся пятнышко света, в самую гущу их построения упали сразу три начиненных порохом горшка. И за миг до их взрыва, огненной вспышкой расцвел в небе мой сигнал.
Опытным путем мы с профессором выяснили, что как метательное оружие, горшки весьма несовершенны. Слишком часто они раскалывались от удара о поверхность при броске. Порох при этом не взрывался, а просто
Гранаты взорвались почти одновременно, заставив перепуганных людей броситься в стороны, крича от ужаса. Были бы это нормальные гранаты или бомбы из моего мира, все эти двадцать человек легли разом. Наши же пародии на взрывные устройства разве что посекли людей глиняными осколками и оглушили взрывом. Самое смешное, что орали бедолаги про магов, которые их якобы атаковали. Вот что значит вырасти в мире, где колдовство хоть и считается вещью сверхъестественной, но все же привычной до обыденности.
Не знаю, зацепило ли взрывом хоть одного из вражеских солдат настолько, чтобы убить. Вроде бы один из воинов упал и больше не двигался. Оглушило? Да плевать! Мне нужна была паника и с этим гранаты справились.
— Вперед! — проорал я. И десяток вооруженных и жаждущих крови рабов бросились на своих напуганных угнетателей. Сам же я отступил в сторонку, не собираясь участвовать в схватке. Не хватало еще нарваться на нож в этой свалке. Такой нелепой смерти в самом начале пути мне совсем не хотелось.
Света факелов едва хватало, чтобы можно было видеть драку у ворот. Но было совсем недостаточно, чтобы рассмотреть, что именно там происходит. А вот когда за стеной в небо взлетело сразу два десятка ракет и взорвались прямо над стенами, стало очень светло.
Мои диверсанты быстро и успешно расправились с деморализованной стражей. Половина еще добивала стонущих воинов и собирала их оружие, а остальные уже кряхтя тянули из пазов здоровенное бревно, служащее засовом.
— Быстрее! — крикнул я, видя, как слева к воротам бегут еще с десяток воинов Джелама. — Быстрее!
И, не выдержав, все-таки вытащил из кармана пистолет. Обещал себе не пользоваться огнестрельным оружием без крайней необходимости, но видимо все же придется. Прицелился в первого воина, но выстрелить не успел. Выскочивший из темноты Будак сбил его с ног, полоснул ножом по шее и сразу исчез.
Солдаты замешкались и, вместо того чтобы нападать, сбились в кучу спиной к спине и ощетинились копьями.
Кому-то из полководцев Империи принадлежала фраза про то, что если армия страны не воюет хотя бы раз в десятилетие, она обречена на поражение. Абсолютная правда! Не воины, а телки на заклании!
Упала на землю запорная балка. Мои люди, навалились на створки, толкая их наружу. Медленно ворота стали открываться.
Один из джеламцев метнул копье и пригвоздил мальчишку-волчонка к воротине. Остальные продолжили толкать, даже не обернувшись.
Из невидимости выпрыгнул карлик и подрезал ноги сразу двум стражникам.
Заорал гигант Ангу — второе копье пробило ему бедро.
Я выстрелил в одного из воинов. За шумом боя и взрывом второй волны взорвавшихся в небе ракет, выстрела никто не услышал, а солдат упал, схватившись за грудь.
Воротные створки раскрылись примерно метра на полтора и в проем потекли тинджинские воины. Трое, десять, двадцать! Телохранители дангов в доспехах из меди или бронзы заполонили площадку перед воротами, мгновенно вырезав еще оказывающих сопротивление джеламцев. Когда их набралось уже около пяти десятков, разделились на две группы и побежали по лестницам на стены.
В открывшиеся к тому времени на всю ширину ворота, соблюдая строй, вбежала сотня “гвардейских” копейщиков. Целеустремленно рванувшие в сторону дворца владетеля. А за ними уже шумело море голытьбы. Ревущей и жаждущей грабить голытьбы.
Так пал Джелам.
Со своей командой я забрался на стены. И довольно долго шел по ним, огибая трупы защитников и нападавших. Наконец, найдя относительно свободное место, где не было ни сражения, ни мертвецов, я остановился и стал смотреть на город. Заставил себя наблюдал за происходящей внизу резней. Которой я был причиной. Смотрел на занимающиеся пожары, превращающие ночь в день. На то, как одни, пьяные от крови и безнаказанности, туземцы, убивают других. Заставляя себя запоминать каждую сцену ночного побоища.
Как кричит насилуемая девчонка, а рядом с ней толпиться очередь из гогочущих мужиков.
Как древний старикан, защищая свой дом, случайно протыкает копьем тинджийца. И как остервенело его, убитого первым же ударом, рубят в фарш товарищи погибшего.
Как бежит по улице голая туземка лет тридцати и несет на руках двухлетнего, наверное, ребенка. А второй, мальчишка лет шести, сосредоточенно семенит рядом. Ее мимоходом срубает захватчик, спешащий успеть к разделу награбленного. Она падает, закрывая собой ребенка, а второй крутится вокруг нее, как щенок. До тех пор, пока солдат не разрубает ему голову.
Как создав стену из своих тел, щитов и копий, отряд местных воинов заблокировал одну из улиц, отбивая одну атаку за другой. И как они падают один за другим, под шквалом дротиков, открывая наконец проход в квартал, который защищали.
Как волокут за волосы визжащих женщин победители.
Как связывают и выводят в спокойные районы города новых рабов.
Картины кровавого безумия сменялись перед моими глазами одна за другой. Они изрядно расшатали мою веру в необходимость того, что мы с Терри затеяли. Да, я понимал, что без крови невозможно изменить устоявшийся образ жизни. Что в моем мире, что в этом. Рождение нового, будь то человек или миропорядок, всегда связано с кровью. Я не был идеалистом и понимал это прекрасно. Но жатву смерти в таких масштабах видел впервые. Это сильно по мне ударило. И я впитывал в свою душу картины насилия, чтобы навсегда запомнить, какой ценой была оплачена будущая свобода этих людей.