Река Гераклита
Шрифт:
— Дура, — ласково сказал Иван, который не мог долго обижаться на классового друга. — Мне нешто чего надо? Я одним воздухом советским проживу.
— Это верно, — подтвердил парень в гимнастерке. — Дядя Ваня — человек воздушный. Как душа из тела не выпорхнет.
Шествие меж тем приблизилось. Верующие брусили что-то божественное, выделялся бочковой, но просевший от пьянства бас дьячка.
Пожилой активист достал из соломы берданку.
— Спрячь оружию, — приказал Иван. — Зачем людей дразнить? Осилим недоумков в словесной
Подошли. Замолкли. Поп выступил вперед, подняв крест.
— Отступись, Иван, от своей богохульной затеи. Не то падут на тебя проклятья людей и божья кара.
— И того, и энтого мы не больно боимся. Это ты боись, благочинный, народ мутить не положено.
— Народ сам меня привел. Мы против властей не бунтуем. А твоим, Иван, злодействам и глумлению над божьим храмом противосстанем.
— Попробуйте, — сверкнул глазами Иван, — я в гражданскую немало таких противостояльщиков успокоил.
— Покажи постановление, чтобы колокола снимать.
— Газеты надо читать, поп. А не один Псалтырь. Там прямо сказано: колокола подлежат снятию, чтобы не чумел от них народный ум.
— Больно грамотный стал! — встряла какая-то бабушка.
— Точно! И тебе, баба Паня, советую. Надысь лектор из города приезжал. Все по науке объяснил, почему бога нет, а леригия — народный самогон и дуреломный опиум. Сползла бы с печи да послушала умные речи.
— Не дадим колокола срывать! — крикнул моложавый мужик с круглой опрятной бородой.
— Ты, Силыч, не шуми. Лучше пойди да перепрячь хлебушко, какой от государства утаил. Мы твой тайничок знаем.
— Небось комса донесла? — злобно скривился богатый мужик.
— Не оскорблять смену! — гаркнул Иван. — Заткни хлебало!
— Сам заткнись! — огрызнулся мужик. — Развонялся, как покойник.
— Народ от тебя устамши, — проникновенно сказал Ивану лысый благостный дед.
— Э, нет! — ощерился Иван. — Ты, старик, не путай. Настоящий народ в поле. Он с вами не пошел. А здесь, окромя богомольных старушек, одни пузатые собрались да богом обиженные.
— Да чего с ним говорить! Не дозволим колокола трогать, и баста!
Иван увидел, что несколько мужиков заходят ему в тыл, чтобы отрезать от колокольни. Он с угрожающим видом сунул руку в карман, где, кроме кисета с махоркой и кресала, не было другого оружия. Мужики попятились.
— За мной! — бросил Иван своим помощникам.
Через мгновение они были внутри колокольни, заперли дверь и одним духом влетели наверх.
— Надо «Деда» скинуть, — сказал Иван. — С другими хлопот не будет.
Самый большой колокол, прозванный «Дедом», был загодя снят, а в стене проделан пролом, чтобы столкнуть его вниз. Дружно взялись за дело, и тут Иван увидел, что его противники уселись на земле как раз там, куда должен упасть колокол, поп стоял впереди, подняв крест, а у его ног ползал и корчился юродивый.
— Разойдись! — крикнул Иван. — Кому жизнь мила!
Никто не тронулся.
— Толкай! — приказал Иван подручным.
— Ты что, дядя Вань? — возмутился парень в гимнастерке. — Подавит же людей.
— Совсем очумел! — поддержал пожилой активист. — Такой грех на душу брать.
— В последний раз упреждаю! — заорал Иван вниз. — Раздавит в тютьку!
— Дави, антихрист!
— Берись, робя! — сказал Иван своим. — Я отвечаю — никого не повредит.
Они навалились всей силой на колокол, но не сдвинули его ни на волос.
— Может жила лопнуть, — озаботился пожилой активист.
— Боишься — отойди, — посоветовал парень в гимнастерке. — Сами управимся.
То, что произошло дальше, не имело объяснения по законам здравомыслия. Только сказочной силе доступно было сдвинуть такую махину. Но эта сказочная сила не раз помогала в крайних обстоятельствах первому в мире государству рабочих и крестьян. Иван и его дружина были живой частицей этого государства, и сказочная сила осенила их. Кровь брызнула из-под ногтей, все нутро как оборвалось, но они сдвинули чугунную гору. Миг — и черная громадина полетела вниз, родив грозный гуд в рассекаемом воздухе.
Послышался дикий слитный крик, и всю толпу как ветром сдуло. Иван, имевший за плечами две войны, точно знал, как действует инстинкт самосохранения.
— Давай! — крикнул Иван, заваливаясь к стене.
Его подручные не заставили себя просить: вниз посыпались колокола поменьше, а пожилой активист побежал по лестнице, звеня самыми маленькими колоколами.
Иван спустился последним. Внизу повисла тишина ошеломления. Иван подолом рубашки отер с лица черный пот. И тут раздался новый крик. «Дед» будто ожил, зашатался и устремился под гору. Видимо, он упал на валун, удержавший его в шатком равновесии.
Иван глянул и пустился бежать, — громадный колокол пер прямо на него.
Закричала дурным голосом молодайка, запричитали старухи, поп что-то бормотал, воздев очи к небу, потрясенный впервые случившимся на его глазах божьим чудом, которое он столько раз возвещал и в которое давно уже перестал верить. И вот оно: ожил мертвый металл и кинулся вдогонку за своим обидчиком. Мысли попа будто сообщились помутненному рассудку юродивого, и он закричал козлиным голосом:
— Чу-удо!.. Чу-удо!..
Иван, неловко оступаясь, бежал по дороге, а колокол, настигая, ухал у него за спиной.
Издали показалось, что колокол достал Ивана, ударил и сбросил с дороги, а сам, свершив положенное, уперся в огромный валун и стал. На самом деле Иван успел рвануть в сторону, и его то ли воздухом ударило, то ли за рубашку зацепило, а сознание он потерял оттого, что приложился головой о пень.
Когда Иван открыл глаза, ему показалось, что он, по явному недоразумению, попал в рай: над ним склонялось лицо Марины, а ушибленная голова его лежала в ее прохладных руках.