Река рождается ручьями. Повесть об Александре Ульянове

Осипов Валерий Дмитриевич

в отношении Пилсудского - несовершеннолетия, собственного сознания, чистосердечного раскаяния и указания участников злоумышления;

в отношении Пашковского - отдаленного участия в преступлении;

в отношении Шмидовой - участия ее, не представлявшегося необходимым для совершения преступления;

и в отношении Сердюковой - собственного сознания, добровольного открытия таких обвиняющих ее обстоятельств, которые без ее признания не могли бы быть обнаружены, а также неопределенности полученных ею сведений о готовящемся

злоумышлении;

ввиду обнаружения судом всех этих особых обстоятельств Особое Присутствие Правительствующего Сената находит возможным ходатайствовать через господина министра юстиции перед его императорским величеством о замене поименованным выше подсудимым смертной казни через повешение следующими сроками наказания:

Канчеру, Горкуну, Волохову и Ананьиной - каторжными работами на двадцать лет,

Пилсудскому - каторжными работами на пятнадцать лет,

Пангковскому - каторжными работами на десять лет,

Шмидовой - ссылкой на поселение в отдаленнейшие места Сибири,

Сердюковой - тюремным заключением на два года...

Все судебные издержки по данному делу, согласно 3 пункту 776 статьи устава уголовного судопроизводства, возложить на осужденных поровну, с круговой друг на друга ответственностью и с принятием таковых на счет казны при несостоятельности осужденных...

Представить настоящий приговор через господина министра юстиции на утверждение его императорского величества в отношении лишения осужденных

Ульянова Александра,

Горкуна Петра,

Пилсудского Бронислава,

Пашковского Тита,

Лукашевича Иосифа,

а также сына надворного советника Канчера Михаила

и кандидата духовной академии Новорусского Михаила,

первых пяти - дворянских званий, остальных - присвоенных им по их состоянию прав и преимуществ...

Приговор подписали:

Председатель суда первоприсутствующий сенатор Дейер - собственноручно.

Сенаторы:

Окулов - собственноручно,

Лего - собственноручно,

Бартенев - собственноручно,

Ягн - собственноручно.

Предводители дворянства:

тамбовский губернский Кондоиди - собственноручно,

санкт-петербургский уездный Зейфарт - собственноручно,

московский городской голова Алексеев - собственноручно,

за котельского волостного старшину Васильева (ввиду недомогания последнего) приговор подписал обер-секретарь Особого Присутствия Правительствующего Сената Ходнев.

Приговор скреплен свидетельствами

помощника обер-секретаря Шрамченко,

исполняющего обязанности прокурора при Особом Присутствии обер-прокурора Неклюдова,

товарища обер-прокурора Смирнова.

Составлен апреля 19 сего 1887 года в Санкт-Петербурге.

5

Депутация, возложив венки на могилу Добролюбова, вернулась на площадь перед кладбищем. Кто-то предложил в знак протеста против

незаконных действий полиции и градоначальника организованно пройти по центральным улицам города. Энергия, сдержанная кладбищенскими воротами, оставалась до сих пор неизрасходованной, и поэтому предложение о демонстрации было принято с восторгом. Младшекурсники начали тут же что-то кричать, размахивать руками, бросать вверх шапки. Старшие пытались навести порядок.

– Тише, господа. Надо сделать все обдуманно. Иначе ничего не получится.

– Долой Грессера! Долой полицию!

– Господа, что за мальчишество! Может окончиться неприятностью.

– Ура Добролюбову! Ура Чернышевскому!

– Господа, господа! Будьте же благоразумны...

Начали строиться в ряды. Неожиданно оказалось очень много курсисток-бестужевок. Их «прятали» в центр каждой шеренги. Двинулись спокойно, организованно. Впереди шел университет, потом технологи, медики, лесники. Оставшиеся на площади городовые некоторое время растерянно смотрели вслед демонстрации, но, спохватившись, тоже построились и под командой пристава отправились вслед за студентами.

Необычное, неожиданное настроение всеобщего подъема царило в студенческой колонне. Шагалось бодро, уверенно, весело. Все чувствовали себя членами какой-то единой большой и дружной семьи, вышедшей бороться за нужное, справедливое, правое дело. Шутили, смеялись, балагурили, по рядам передавали только что рожденные остроты по поводу недавних столкновений с городовыми.

– Господа, песню, а?

– Нет, нет, никаких песен! Нельзя серьезную манифестацию превращать в увеселительную прогулку.

Свернули на Росстанную улицу, дошли до угла, повернули на Лиговку и... вдруг увидели, что дорогу колонне преградил новый наряд полиции. Впереди полицейских красовался на коне сам градоначальник Петербурга генерал-лейтенант Грессер.

Колонна остановилась,

– Предлагаю немедленно разойтись!
– закричал Грессер, подняв руку и привстав на стременах.
– Дальше я вас не пропущу!

– Почему? В чем дело? По какому праву?

– Во избежание нарушения порядка на центральных улицах.

– Но мы же идем организованно. С мирными целями.

– Все равно нельзя. Не положено. Советую закончить на этом выражение ваших чувств к Добролюбову.

– Что же делать, господа?
– неуверенно спросил кто-то сзади.

– Что делать?
– переспросил Саша и нахмурился еще сильнее.
– Идти вперед, разумеется.

И он взглянул на Лукашевича и Говорухина.

– Вперед, - тихо сказал Лукашевич.

– Вперед!
– подхватил Говорухин.

Передняя шеренга, заколебавшись, сделала несколько шагов в сторону Грессера. За ней двинулись остальные. Градоначальник, отъехав с мостовой на тротуар, подал какой-то знак рукой.