Река рождается ручьями. Повесть об Александре Ульянове
Шрифт:
– Какая же здесь связь, Саша?
– Мы вызвали царя на дуэль. Наш выстрел не удался. Теперь очередь за царем.
– Сашенька, ну зачем ты так говоришь?
– Я сказал в своем последнем слове: убийство царя - общественная необходимость, диктуемая противоречиями развития русской жизни. Выходит, приговор подействовал на меня так сильно, так напугал меня, что я меняю свое мировоззрение?
– Саша, я прошу тебя...
– Я не могу изменить свои взгляды за несколько дней.
– Да ведь речь идет не
– Нет, мама. Я говорил на суде от имени всей нашей группы. Поэтому именно моя просьба о помиловании будет самой неискренней. Я не хочу просить царя ни о чем.
– Но ты же будешь просить не о том, чтобы тебя простили совсем...
– Любая просьба к врагу - унижение.
– ...а только о том, чтобы тебе заменили... смертную казнь.
– А чем ее могут заменить? Шлиссельбургом? Пожизненным заключением?
– Это было бы счастье.
– Но ведь это ужасно, мамочка. Гнить заживо, разлагаться духовно. Ведь там и книги-то дают только церковные. До полного идиотизма дойдешь... Неужели ты хотела бы этого для меня, мама?
– Потом можно было бы просить о каторге, о Сибири...
– Цари своих личных врагов в Сибирь не отпускают.
– Я бы использовала все связи.
– Цари любят держать их рядом с собой - в Петропавловке, например... Чтобы встать утром в Зимнем дворце, выглянуть в окно и убедиться - все в порядке.
– Сашенька, сынок, ты еще молод, твои убеждения могут измениться...
– Нет, мамочка, нет. Я уже примирился со своей участью. Примирись и ты.
– Ничто в жизни не вечно, Саша. Меняются времена, нравы, обстоятельства, бывают амнистии...
– Мама, ты всегда учила меня быть честным, поступать сообразно со своей совестью. Зачем же сейчас...
– Прости, Саша. Но я мать... Я не вынесу этой муки...
– Мамочка, у тебя есть младшие: Володя, Оля, Митя, Маняша. Скоро выпустят Аню...
– Нет, Сашенька, нет! Я не переживу твоей смерти... Нет, нет, нет!
– Мамочка, не плачь, не надо...
– Пожалей меня, Саша. Посмотри, за этот месяц я стала совсем белая...
– Мамочка, мама, не надо...
– А что будет дальше, когда...
– Мамочка, не плачь...
– Я умоляю тебя, Саша... Именем папы прошу...
– Нет, мама, я не могу... Не могу... Не могу.
– Сашенька, Сашенька, Саша...
– Не плачь, мамочка...
– У тебя тоже слезы... Возьми мой платок... Дай я сама вытру...
– Мама, прости меня, прости...
3
– Саша, вы делаете огромную, непоправимую ошибку.
– Ошибку? Разве в моем положении можно еще делать ошибки?
– Конечно, можно.
– Нет, приговоренный к смерти не может делать ошибок - он прав во всем.
– Зачем же заранее делать из себя покойника?
– Матвей Леонтьевич...
–
– Это моя мать.
– Да, это ваша мать... Но я-то, я, муж вашей всего лишь двоюродной сестры, - почему я должен беспокоиться о здоровье вашей матери больше, чем ее собственный сын?!
– Матвей Леонтьевич, я не уполномочивал вас на это.
– Уполномочивал!.. Да вы посмотрите на свою мать. Ведь никаких же сил у нее больше не осталось! Ведь за рассудок ее страшно!
– Матвей Леонтьевич...
– Год назад похоронила мужа, осталась с шестерыми на руках...
– Матвей Леонтьевич...
– Вся надежда на старших, оканчивающих курс...
– Вы пришли упрекать меня?
– ...и вот новость: оба старшие арестованы!
– Я не желаю больше разговаривать на эту тему. Слышите, не желаю!
– Сына этой несчастной матери приговаривают к смерти...
– Не вынуждайте меня к резким словам.
– Он может спастись - и не хочет!
– Матвей Леонтьевич...
– Да, да, да! Я Матвей Леонтьевич уже много лет! Но с таким, извините, глупым упрямством, как ваше, сталкиваюсь впервые!
– Вы не хотите понять, что убеждения...
– Ну где уж мне, дураку! Я всего лишь литератор, каких-то полтора десятка лет печатающийся в столичных журналах...
– Я не это имел в виду.
– Разве могу я понять всю глубину мыслей современного студента четвертого курса?
– Матвей Леонтьевич, не иронизируйте.
– Саша, дорогой мой, но как же ты не можешь сообразить, что речь впрямую идет о жизни твоей матери!
– Маме очень плохо?
– Она все время лежит. Жизнь уходит из нее на глазах...
– …………
– Она уже не похожа на живого человека. Она вся высохла, остались кожа да кости...
– …………
– В конце концов, подумай о младших братьях и сестрах. Они остались без отца. А если останутся и без матери?
– …………
– Твой прямой долг перед семьей - написать прошение о помиловании.
– Кроме долга перед семьей есть долг перед родиной.
– Мальчишество! Перед виселицей не рассуждают о высоких материях! Перед виселицей делают все, чтобы сохранить жизнь!
– Все-таки вы не хотите понять меня... Я не буду просить царя о помиловании. Для меня счастье - умереть за свой народ, за свои убеждения, за будущее своей родины.
– Нет, вы только послушайте его! Счастье умереть...
– Бывает и такое счастье. Если умирать приходится за высокое и светлое дело.
– Счастье - жить! В жизни, в деятельности заключается счастье.
– А если невозможно жить в согласии со своей совестью? Если каждый день возмущается сердце, вскипает разум? Если на каждом шагу существующие порядки оскорбляют человеческое достоинство?