Река Вечности
Шрифт:
– Я думаю, Энил успел встретиться и поговорить с ними, – сказал Гефестион, разделив тем самым мысли Эвмена.
– Тут нечего и выдумывать иное, – согласился Парменион, – иначе как бы они узнали имя Александра? Но вот то, что он отказывается сие признать, меня беспокоит. До чего они там договорились с "пурпурными"? Что замыслили против нас?
– Энил явно ушёл в родной город, – сказал Эвмен.
– Это и ежу понятно, – усмехнулся Гефестион, – но ведь египтяне наверняка рассказали ему, что Библ совсем не тот, какой он знает. И чего он туда попёрся?
– А куда ему ещё? – спросил Кратер.
– Все верно, – согласился Эвмен, – надо обязательно расспросить Шинбаала про Библ. Что там и как.
– Не скажет, – покачал головой Филота, – разве что...
– Я уже говорил тебе, сын, – бросил старик, – только Александр...
– Я не забыл, отец, – раздражённо отмахнулся начальник гетайров.
– Ладно, хватит пока, – подытожил Парменион, – у меня голова от всего этого трещит. Надо прогуляться малость. Позже продолжим.
Когда все покинули зал, Эвмен придержал Дракона за локоть.
– Говори. Ты ведь узнал больше, чем перевёл нам?
– Пусть господин не гневается, – поклонился финикиец, – я все ещё не уверен. Но мои догадки легко можно проверить. И тогда станет ясно, в какое время мы угодили по воле богов, чьи бы они ни были.
– Как это выяснить?
– Недостойный слуга просит своего господина немного пройтись. Здесь недалеко.
– Пошли.
Они покинули дворец и направились к воротам в стене южной внутренней цитадели, одной из трёх в Граде-на-острове.
– Эта стена окружает храмы наших богов, – сообщил Дракон, – богов Ханаана. Севернее стоят храмы детей Реки.
– Ты так египтян называешь?
– Да.
– Что же ты хотел мне показать?
– Вот он, – Дракон указал рукой на остроконечный обелиск, пятнадцати локтей в высоту, установленный на втрое более высоком ступенчатом постаменте.
Эвмен задрал голову. Колонна была вытесана из песчаника. Навершие покрыто металлом.
– Это сплав золота и серебра в равных частях, – объяснил Дракон.
– Электрон, – согласно кивнул кардиец, – что это за колонна? На ней какие-то письмена, но отсюда они не очень-то разборчивы. Можешь прочитать?
– В этом нет необходимости, я знаю их наизусть.
– Даже так?
Эвмен мысленно завязал узелок на память – обязательно разговорить своего раба, насчёт его прошлого. Сидонянин, уверяющий, что знает наизусть содержимое древних тирийских надписей, составленных на неродном ему языке, интриговал царского секретаря с каждым днём все сильнее. Как же, всё-таки, мало он узнал его за эти два года с небольшим... Нужно навёрстывать.
– Значит, колонна стоит и в нашем времени?
– Да. Только её сняли с постамента.
– Что там написано?
Дракон неспешно обошёл обелиск кругом, остановился возле западной грани, на которой необычных значков было больше всего. Некоторое время финикиец рассматривал их, а потом, прикрыв глаза, заговорил в своей привычной слегка шипящей змеиной манере:
– "Окружил я стеною святилища ваши, не тронул их, разве Тиннитовых жриц отдал желавшим их, но и те не остались в обиде, получив по два шати. Рядом я выстроил храм Величайшей Владычицы истин, и Сокровенного Ра. На рассвете он Хепри, а после – Атум – Создатель заката. С ними поставил храм Нейти, божественной лучницы, что покарает любого, пусть в рубище он, иль в короне, и пусть колесниц у него десять тысяч – единой стрелы на них хватит. В вашем же храме дарите животных, вино и цветы для Сети-змееборца, что поражает нечистых отродий Дуата, и даже Апопа. Пусть вы Баалом двубожным его нарекли и верите в копья его громовые. Пусть вы поймёте Хатор, как Аштарт, богиню любви, материнства и млека. Только не смейте вознесть на алтарь и Аштарт, и Баала, и мерзкой Тиннит-Исефет богопроклятой, душу живую. Тем, кто содеет сие, пусть виновен лишь муж в святотатстве, чашу вина изопьёт вся семья, и добавлю я Истины каплю. Если младенец таков, что способен испить только груди, тогда я сверну ему шею, как гусю, ибо должно истреблённым быть мерзкое семя Дуата! Тех, кто в обряде Тиннит, с алтаря пожирает младенцев, бронзой велю замотать, без различий на простолюдинов и высокородных, старушек отвратных и юных красавиц, старцев немощных и, равно, младенцев грудных. Прямо на том алтаре, чтобы твари Дуата блевали, неугасимым огнём обольём, не жалея не Гебовой крови, ни камня Сети. И возожжём нечестивцев, отнюдь не из мести, о верные люди Тисури, да не из страха, чтоб вас отвращал от таких приношений, а чтобы семя Апопа навек обратилося в пепел!" [100]
100
Подлинный текст. Сейчас этот обелиск стоит в Анкаре.
На протяжении всей речи Эвмен внимательно смотрел на своего раба, лицо которого не выражало никаких эмоций. Когда Дракон закончил, кардиец отвернулся он него, снова взглянув на обелиск. Проговорил негромко.
– Значит, такова вера твоих отцов и доныне?
Дракон не ответил.
– Не могу сказать, что я хоть в чём-то не согласен с тем, кто установил этот обелиск, – добавил Эвмен, – кем бы он ни был...
– Бог требует крови младенцев, – сказал финикиец, – могущественный бог. Господин ещё не убедился в его неодолимой мощи? Даже цари приносили на алтарь собственных новорождённых детей. В чёрные времена опасности Тиру, никто из них не роптал. Человек лишь червь. Кто посмел бы противиться воле Баал-Хамона?
– Хочешь сказать, что когда мы осадили Тир, Адземилькар тоже...
– Наверняка.
Кардийца передёрнуло. Он и прежде слышал много неприятного о богах "пурпурных", но полагал сие надуманным теми, кто недолюбливал финикийцев. Люди вообще склонны сочинять небылицы, наделяя чужаков наимерзейшими чертами и обычаями, однако теперь, стоя возле свидетельства оных, Эвмен чувствовал себя особенно погано.
– Разве господин не знаком с поэмами Софокла, Эврипида и Эсхила? Забыл жертву Агамемнона в Авлиде? И многое иное, что рассказывают эллины о своих богах и героях?
– Это было тысячу лет назад. Мир был юн и дик.
Дракон усмехнулся.
– Мы сейчас как раз и пребываем в этом юном и диком мире. Как изволил заметить господин, "тысячу лет назад".
– Откуда ты знаешь? Адар-Мелек говорил о временах Хирама...
– Истину установить просто. Памятник сей воздвиг человек, чьё имя и поныне помнят в Тире. Звали его Горсиантеф.
– Как?
– Горсиантеф, – повторил раб и добавил, – если это имя произнести правильно, то звучать оно будет – Херу-Си-Атет.
Эвмен вздрогнул.
– Тот, кого Шинбаал назвал своим соправителем?
– Да. Это по его приказу выбили надпись-предупреждение. А на северной стороне обелиска цари Тира писали свои имена.
Дракон вздохнул и по памяти перечислил:
– "Я, царь Йаххурим, родил Шинбаала царствовать. Я, царь Шинбаал, родил Абд-Мардука царствовать. Я, царь Абд-Мардук, родил Адземелькара царствовать. Я, царь Адземилькар, родил Итту-Баала царствовать. Я, царь Итту-Баал, родил Аштарт-Мера царствовать..."