Рэкет по-московски
Шрифт:
— Проходите, — посторонился Виктор Степанович.
В прихожей Фомин прислонился спиной к стене, пережидая, пока Рунин запрет дверь. Ему не хотелось оказаться между ним и Мироном. Не стоило лишний раз искушать судьбу.
Видимо, поняв его мысли, Рунин следом за Мироном прошел в комнату, даже не взглянув в сторону Юрки. Остановившись посередине гостиной, он предложил:
— Иди сюда, чего стены подпираешь…
Фомин вошел, присел на стул у стены. Теперь его отделял от Мирона журнальный столик, а Виктор Степанович стоял в пяти
— Где пропадал? — открыв буфетную дверцу, Рунин достал бутылку коньяка.
— Я не буду пить, — мотнул головой Юрка. — Давайте к делу. Паспорт мой у вас? Верните.
— Пожалуйста, — Виктор Степанович выдвинул один из ящичков огромного буфета и бросил Юрке на колени красную книжечку.
Фомин открыл паспорт. На него глянуло с фотографии такое знакомое и в то же время показавшееся немного чужим лицо. Убирая паспорт в карман, он спросил:
— Что случилось с тем мужчиной, к которому я ходил? Он висел! Какие планы я ему носил, объясните!
— Ты же сам говоришь: «он висел», — равнодушно пожал плечами Рунин. — Надо полагать, гражданин скончался.
— Кто он? — продолжал настаивать Фомин.
— Был начальником строительного треста, — пояснил Виктор Степанович. — Воровал, и не по мелочи, спускал налево камень. Например, для кладбищенских памятников. Может, ему такой же поставят, кто знает?! А ты приносил бумаги, в которых умные люди показали, сколько и как он украл. Ясно?
— Неправда! — оборвал Юрка. — Давайте начистоту, или прямо от вас я отправлюсь в прокуратуру.
— С чем отправишься? — иронично усмехнулся Рунин. — С сопливыми догадками? Кто тебе поверит? Скажи спасибо, что я не злой человек и помню добро. Получишь деньги, билет на самолет и дуй к родне, накрепко забыв случившееся.
«Дразнит, — понял Юрка. — Хочет вывести из себя, заставить выложить, что мне известно об их делах, а потом решать, как со мной быть. Пока я молчу, могу рассчитывать на удачу. А ведь я не знаю ничего, кроме сказанного пьяным Жоркой-Могильщиком да собственных туманных догадок. Если он это почувствует — конец!»
— Не хотите объяснять вы, поехали к вашему шефу! Сейчас!
Увидев, как изумленно поползли вверх брови Рунина, Юрка испытал злорадное удовольствие. Пугнул! Теперь надо давить дальше, не позволяя опомниться, иначе не видать удачи. Иначе опять придется мучиться догадками, не спать ночами, вздрагивать от звука чужих шагов. Жить тайком. Хватит, сейчас или никогда!
— Вот как? — покачал головой Рунин. — Полагаешь, с тобой согласятся говорить?
— Или я сделаю, как обещал.
Фомин встал.
— Вы на машине? — повернулся к Мирону Виктор.
— Да, но ключи у него, — тот кивнул на Юрку.
— Ладно, внизу отдаст, — усмехнулся Рунин, снимая со спинки стула пиджак. — Пошли? Если ты такой настырный…
— Я выйду первым, — Юрка бочком, по стенке, не обращая внимания на насмешливые взгляды, направился к выходу.
Спускаться на лифте он отказался. По лестнице
Вот и дверь парадного. Мирон услужливо забежал вперед, распахивая ее перед Руниным. «Как швейцар», — неприязненно подумал уже ступивший на площадку Фомин.
Вдруг Мирон неожиданно ловко развернулся и ударил Юрку ногой в голову. Сильно, резко, вкладывая в удар силу растянутого, натренированного тела.
Отпрянув, Фомин успел захватить его ногу рукой и ударить в ответ, пытаясь достать носком ботинка колено опорной ноги Мирона, и тут же защититься от Виктора Степановича. Юрка успел увидеть его суженные, очень злые глаза, попробовал отскочить назад, но тяжелый, как молот, кулак Рунина уже достал его в висок, гася свет в глазах, застилая их мутной, туманящей сознание пеленой, заставляющей в смертной тоске сжаться сердце. Окружающий мир качнулся, начал поворачиваться вокруг невидимой оси, быстрее, быстрее…
Второй удар он еще успел почувствовать, но тупо, будто ударили совсем не его. Фомин только ощутил его упругую отдачу — без боли, без потрясения. Потом перестал чувствовать вообще, провалившись в гулкую пустую темноту…
— Берись! — подхватывая обмякшее тело Юрки, приказал Рунин.
— Ключи, — Мирон наклонился и сноровисто обшарил карманы Фомина. Вытащив связку, пулей вылетел во двор, непослушными, дрожащими руками отпер дверцу, завел мотор и бегом вернулся.
— Скорее… — торопил Виктор Степанович.
Вдвоем они выволокли Фомина из подъезда, подтащили к заранее открытой задней дверце салона. Засовывать Юрку было неудобно, и Рунин обежал «жигули» с другой стороны, чтобы помочь втащить его внутрь, как вдруг услышал чужой, по-хозяйски повелительный голос:
— В чем дело, граждане?!
XIX
Нехорошее постоял, держа фуражку в руке, на кисть которой намотан тонкий ремешок планшета, прозванного милицейскими остряками лентяйкой. Пояс брюк оттягивала кобура с пистолетом, и Николай Акимович подумал, что надо зайти в отделение, сдать, к чертовой бабушке, оружие, вовсе не нужное в сегодняшних делах. Сейчас ему идти во двор девятого дома, разбираться по поступившему заявлению — не уехавшие в пионерский лагерь мальчишки проломили крышу гаража у инвалида, просит принять меры.
Чудной народ! Думают, Нехорошев новую крышу сделает? Нет, один не сделает, а если найти мальчишек, да вместе с ними… Вот это профилактика! Потом в четырнадцатый дом — там девчонку собака покусала, тоже заявление есть.
Привычным жестом подтянув ремень с кобурой, Нехорошев вышел во двор девятого дома и остановился, заинтересованный открывшейся его взору картиной — два прилично одетых мужчины выволокли из подъезда третьего, провисшего у них на руках, подтащили к светлым «жигулям», намереваясь засунуть его на заднее сиденье.