Реквием патриотам

Сапожников Борис Владимирович

– Я сделаю из тебя отбивную, - хрипел Тэссай, нанося удар за ударом.
– Я буду медленно выбивать из тебя все дерьмо, покуда оно из ушей не полезет. Я тебя... Я тебя... Я... Я... Я...
– Слова в ушах у Дзюбея сливались в бесконечное "Я", "Я", "Я"...

"Главное, не потерять сознание", - лишь и думал Дзюбей, трепыхаясь в кулаке Тэс­сая словно птица в когтях жестокого кота, играющего с ней перед тем, как прикончить.

Наконец, он обвис, уронив голову на жесткие пальцы Тэссая. Тот отшвырнул его на землю и Дзюбей свернулся калачиком, довольно удачно изображая покойника. Одно­временно,

он начал подтягивать к себе катану за специально для этой цели привязанную к ножнам почти незаметную для незнающего о ней человека (или не человека) струну.

– Претворяешься, урод!
– заорал Тэссай, оказавшийся более наблюдательным, чем казалось, не смотря на отсутствие правого глаза.

Пришлось наемнику форсировать события. Он перекатился к подтянутому едва ли наполовину мечу. Не смотря на боль, пронзившую практически все его тело, он прыгнул с земли, выхватывая меч и нанося молниеносный удар по груди слегка опешившего Тэссая. Сталь с противным скрипом прошлась по камню, не оставив и следа. Тэссай лишь рассме­ялся.

– Твое дзюцу удивляет меня, но, все равно, я убью тебя!

Гигант сжал пальцы в кулак, но неожиданно разжал их - каменная кожа начала осыпаться.

– Что кожа шелушиться?
– усмехнулся Дзюбей и ударил Тэссая по шее, там уже почти не осталось каменной кожи. "Как удачно", - усмехнулся про себя Дзюбей.

Клинок катаны прошелся по горлу Тэссая, однако тот вместо того, чтобы ухва­титься за него - вцепился правой рукой в лицо Дзюбея. Наемник никак не мог ожидать такого поворота дел, он едва успел набрать в легкие побольше воздуха, потому что приток его был мгновенно перекрыт. В рот ему набились отслаивающиеся чешуйки каменной кожи Тэссая, сплюнуть их он не имел никакой возможности. Практически на удачу Дзю­бей ударил гиганта по руке, не зная, достаточно ли каменной кожи отвалилось от нее. Ему повезло - процесс разрушения зашел достаточно далеко. Он упал на землю, сорвал с лица мешающую дышать конечность и наконец смог увидеть, что сталось с Тэссаем. Сейчас гигант более всего напоминал разрушающуюся статую из давно заброшенного храма, од­нако был еще жив и оставшейся рукой попытался вновь ухватить Дзюбея за лицо. Тот легко уклонился и ударил наискосок, разрубив почти надвое.

– Сильный был воин, - раздался противный, как скрип несмазанной дверной петли голос, - но ты сильнее. Хоть и победил его ты не совсем сам.

Дзюбей развернулся на звук и увидел престарелого коротышку в здоровенной со­ломенной шляпе. Почему-то Дзюбею сразу показалось, что он - член ордена Фукэ-сю, хотя не только они носят большие соломенные шляпы, на принадлежность к лао указывал же сакудзо - монашеский посох. Лица его Дзюбей разглядеть не мог из-за широких полей шляпы, из-под которой лишь торчала длинная трубка-кисэру. Над ее чашкой курился си­зый дымок.

– Ты кто такой?
– поинтересовался Дзюбей обычным ироничным тоном, хотя каж­дых вдох давался ему дикой болью.

– Все зовут меня Никотин, - несколько невнятно из-за торчащей из зубов трубки ответил лаосец.
– Это прозвище стало мне гораздо родней чем имя.

– Славное прозвище, - усмехнулся Дзюбей, левой рукой ощупывая ребра, в целост­ности которых весьма сомневался, - и как ты

дожил до таких лет, если столько куришь, раз заслужил его.

– Я курю только табакко, - ответил монах по прозвищу Никотин, тряхнув коротень­кой бороденкой, торчащей из-под полей шляпы, - но это не важно. Я работаю на прави­тельство и хочу предложить тебе заняться тем же. Плачу пятьсот золотых.

– Не думаю, что на дело стоимостью в пятьсот золотых, послали бы одного преста­релого коротышку.

– Со мной были воины, - мрачно ответил Никотин, - но их всех перебили. Демоны Каро напали на нас и лишь мне удалось скрыться.

– Великая отвага, - продолжал открыто издеваться над стариком Дзюбей.
– Почему же ты не остался сражаться с этими демонами, как твои павшие товарищи. Ведь именно этим должны заниматься монахи лао.

– Ты путаешь нас с материковыми клириками, - осадил его Никотин, в голосе кото­рого прорезались ледяные нотки, - а я правительственный шпион. Мне надо распутать дело, заваренное здесь Демонами Каро.

– Что за дела могут быть у демонов в этаком захолустье? Им сейчас есть где раз­вернуться, например, в том же Мурото.

– За одни эти слова можно угодить в темницу и я вправе, между прочим, тебя туда упрятать.

– Попробуй, - хищно оскалился Дзюбей, скорее изображая жажду боя, нежели, дей­ствительно, желая драться после столкновения с каменнокожим гигантом.

– Зачем?
– от усмешки кисэру совершила резкое движение - ровная до того струйка дыма заколебалась.
– Тебя прикончат Демоны Каро.

– Чем я насолил этим твоим демонам?
– удивился Дзюбей, хотя уже начинал пони­мать в чем дело.

– Ты убил одного из них.
– Никотин вынул из зубов кисэру и откинул назад шляпы, демонстрируя Дзюбей покрытое сеткой морщин лицо с большими навыкате глазами.
– Те­перь они станут преследовать тебя, пока не убьют.

– Откуда им знать, кто именно убил этого типа.

– Они не зря зовутся демонами, - усмехнулся старик, выбивая трубку и резную фи­гуру дракона, украшавшего крышу дома, на которой он устроился.

– И ты считаешь, что я поверю, что ты сумеешь меня защитить меня от них? Я этот бугай выбил из меня не все мозги.

– Я расследую дело Демонов Каро и когда доберусь его сути, то сюда прибудут правительственные солдаты. Они покончат со всем одним махом.

– До этого еще надо дожить, - отмахнулся Дзюбей, - и если я не влезу в это дело, что-то подсказывает мне, что проживу я в этом случае несколько дольше. Прощай, старик.

Никотин проводил его взглядом своих здоровенных глаз и искривил в подобии улыбки рот с двумя оставшимися зубами.

Чоушу Ёсио смотрел из окна дома на несколько десятков человек, демонстрирую­щих свое мастерство во дворе его поместья. Наемников он предпочитал осматривать по­дальше от Химэндзи. Это были не самые плохие воины, больше половины - ронины, по­терявшие или предавшие своих хозяев в ставших многочисленными в последнее время столкновениях между различными кланами. И указы Токугавой Ёсинобу, ужесточающие раз за разом наказания за такие столкновения и даже поединки между самураями, оканчи­вающиеся смертью, никак не помогали.