Реквием по любви. Грехи отцов
Шрифт:
Вымученно улыбнувшись, она тихо произнесла:
— Отец прав – я слепа! Не вижу дальше собственного носа. Вот и не разглядела тебя… сразу. А ведь он меня предупреждал: не смотри глазами - чувствуй нутром!
Кровь отхлынула с лица Прокурора, делая мужчину неестественно бледным. Теперь он взирал на нее, точно на умалишенную. Его было сложно в этом винить. Сейчас на Лизу подобным образом таращился каждый присутствующий здесь человек.
— Лиза, о чем ты говоришь? — за спиной Черчесова осторожно материализовался Кирилл. Такой же
Она удостоила его лишь равнодушным мимолетным взглядом.
Намеренно проигнорировала.
Потому что он так и не соизволил одеться.
И по-прежнему сжимал футболку Дмитрия в своей руке.
— Я не спятила! — пояснила Лиза в первую очередь своему родственнику, так сильно разволновавшемуся о ее психическом здоровье. — Он снился мне вчера. Прямо перед твоим приездом. Во сне он отругал меня. И сказал мне кое-что. Жаль только, что смысл его слов я поняла лишь сейчас!
Вслух произнесла и буквально каждой клеточкой своей кожи ощутила, с каким облегчением выдохнули окружающие.
Дядя Боря же, напротив, озадаченно нахмурился:
— Но… это его слова! Наши с ним. Кир без устали повторял мне их, когда мы еще совсем зелеными… были...
Пользуясь моментом, Лиза обиженно прошипела:
— Наверняка привет тебе передает! И в гробу переворачивается, наблюдая за тем, что ты вытворяешь с его единственной дочерью!
— Не ерничай!
— А может, он просто соскучился? — буркнула, стремясь ужалить больнее. Слова являлись ее единственным оружием. — Заждался тебя, наверное!
«Господи…»
Злость мгновенно испарилась.
Канула в небытие, оставляя после себя пустоту.
Выжженную пустыню.
Лиза застыла ошеломленно, ужасаясь самой себе.
«Как я могла ляпнуть подобное?»
При одной только мысли, что она может потерять и его – своего дядю, ей стало по-настоящему дурно.
Внутренности от волнения будто прилипли к позвоночнику.
— Прости, — сокрушенно спрятала лицо в ладонях, будучи не в силах выдержать его взгляд. — Прости, умоляю! Я не желаю тебе ничего дурного. Живи, пожалуйста! Живи очень долго и очень счастливо… только живи!
Прокурор осторожно, без особых усилий развел ее руки в стороны, все же вынуждая смотреть ему в глаза. Может, слова ее и задели его, но вида он не подавал. Только резюмировал с некой затаенной нежностью:
— Вот она – наша кровь. Вижу! В жилах кислотой бурлит. Справедливости требует. Возмездия. Все нутро будоражит, да?
«Смысл отрицать очевидное?»
Лиза кивнула, соглашаясь с каждым его словом.
— Поэтому мы не поймем друг друга! – подытожил дядя Боря.
– Тем более сейчас, когда ты еще так юна и неопытна. Ведь у каждого из нас своя правда. И как бы ни сложились наши с тобой отношения в дальнейшем, знай: в моей жизни нет никого важнее и дороже тебя!
В который раз насухо вытерев лицо тыльной стороной ладони, Лиза ответила Прокурору.
— Но в моей-то есть!
Мужчина понял ее без слов. Тем не менее она продолжила.
Выцветшим усталым голосом. Монотонно.
Ибо силы ее действительно были на исходе.
— Есть тот, кто дороже. Тот, кто важнее. И ты сейчас не просто отбираешь его у меня! Нет. Тебе этого мало. Ты пытаешься отдать меня другому мужчине, желая осчастливить, обезопасить. И даже не понимаешь, что тем самым просто убиваешь меня! Вот этими… самыми… руками!
Вцепившись мертвой хваткой в запястье дядюшки, Лиза демонстративно приложила его крупную ладонь к своему надрывно колотящемуся сердцу.
И продолжила, проникновенно вглядываясь в его глаза:
— А я не хочу умирать! Я хочу жить! Значит, мне остается… лишь одно: бороться до последнего вздоха за это право. Даже с тобой!
Всего на миг. На долю секунды. Но Прокурор прослезился.
И она увидела это более чем отчетливо.
Однако мужчина слишком хорошо владел своими эмоциями.
И отменно себя контролировал. В отличие от нее.
Ведь слезы вновь навернулись на глазах, когда она услышала тихое:
— Ты – дочь Черчилля! Иного от тебя никто и не ожидал!
— Изменишь свое решение? — ухватилась за его последнюю фразу, как за спасительную соломинку. — Ради… него? В память о нем?
— Нет!
— А вот это нам предстоит еще обсудить, Борис Андреевич! — вмешался Дмитрий, хозяйским жестом заключая Лизу в свои давящие объятия. И уже ей он велел. — Успокойся. Хватит с тебя, Кроха!
Черчесов отстранился, надменно поглядывая на Похомова
Лицо ее дяди вновь стало равнодушной непроницаемой маской.
Ни эмоций. Ни жалости. Ничего.
— Не зарывайся, сопляк! – угрожающе.
– Здесь решения принимаю я!
— А кто спорит-то? Ты его и примешь!
Она ожидала криков. Угроз. Возможно, драки.
Чего угодно. Но не спокойного вздоха со стороны дядюшки.
— При другом раскладе я сам бы тебе ее вручил! Но ты – один из нас. И всегда им будешь, шкет, независимо от того, до каких высот поднимешься в наших кругах или же опустишься в лице братвы. Все одно – бывших в нашем деле не бывает. Что касается моей племяшки, здесь я выполняю волю брата, и этим все сказано! Так что будь мудрее – захлопнись! Познакомься лучше с моим приемным сыном. Кирилл!
Последний подошел к ним, едва прозвучало его имя.
Схлестнувшись взглядами, они с Дмитрием молча рассматривали друг друга.
В полной зловещей тишине. Кажется, даже воздух загустел в тот самый миг.
Кирилл не выдержал первым. Стушевавшись, отвел взгляд в сторону.
Правда, тут же реабилитировался и протянул Похомову его футболку:
— Кажется, это твое.
— Себе оставь! — не особо дружелюбно отозвался ее мужчина.
Лиза напряженно застыла в кольце его рук.