Реквием в Вене
Шрифт:
Окончив чтение, господин Майснер поместил кусок шелковой вышитой ленты в книгу в качестве закладки, закрыл ее и положил на стол рядом с томиком Берты фон Зутнер [92] «Долой оружие», который Берта перечитывала по меньшей мере в десятый раз.
Господин Майснер встал и широко улыбнулся Вертену.
— Рад вновь видеть вас, — сказал он, протягивая свою большую лапу зятю.
Они не виделись с бракосочетания в апреле. Несмотря на опасения Берты, отец не стал осуждать их брак, заключенный по гражданскому обряду. Напротив, процедуру бойкотировали
92
Берта фон Зутнер (1843–1914) — дочь офицера, австрийская писательница и общественная деятельница, в 1891 году организовала «Общество мира». За пацифистскую деятельность в 1905 году ей была присуждена Нобелевская премия.
Господин Майснер, овдовевший много лет назад, не был балующим, ограждающим дочь от всех жизненных невзгод родителем. У него был широкий диапазон интересов. Вдобавок к своей успешной обувной фабрике в Линце и репутации одного из наиболее известных толкователей Талмуда в Австрии старик был также небесталанным музыкантом-любителем и историком с обширными познаниями.
— Рад видеть вас, сударь.
Их рукопожатие было горячим и сердечным с обеих сторон, но господин Майснер никогда не изъявлял притворных притязаний на то, чтобы зять обращался к нему по фамилии или, что еще хуже, по имени. Фактически Вертен даже не знал его имени.
— На этот раз отец обещал остаться больше чем на несколько дней, — сообщила Берта, ибо знала, что Вертен расположен к старику.
— Видите ли, теперь я вынужден, желаю этого или нет.
Они не сообщили господину Майснеру раньше о беременности Берты из предосторожности, пока не минуют первые опасные месяцы и ребенок не разовьется как следует. Но она явно поделилась секретом с отцом, и тот не проявил никакого неудовольствия. Скорее его комментарий отражал его грубоватую иронию.
— В особенности пока тянется эта история с Малером, — добавил старик. — Вы должны посвятить меня в новые события по его делу. В 1895 году я был на премьере его Второй симфонии в Берлине. Одаренный композитор. Не совсем в моем личном вкусе, но определенно крупный талант.
Вертен и Берта улыбнулись на это, в знак теплого взаимного согласия, что присутствие ее отца было в утешение им. Как в старые времена, когда у них гостили оба, и Гросс, и господин Майснер. К счастью, они еще не начали переоборудовать вторую комнату для гостей в детскую.
Все четверо собрались вокруг стола за ужином, и Берта уговорила госпожу Блачки вновь приготовить ее коронные блюда. Несколько дней отдыха пошли ей на пользу, и тошнота, казалось, пока отступила.
Из-за уважения к господину Майснеру госпожа Блачки отказалась на сей раз от свинины, вместо нее выбрав потроха, изысканное рагу из тонких полосок телячьих легких с нежными клецками, залитое соусом из сливок. Она подала к ним салат из зеленого и красного цикория, слегка приправленный винным уксусом и рапсовым маслом.
Гросс поглотил две порции потрохов, не проронив ни слова. Берта удовлетворилась одним салатом. Вертен и Майснер обсуждали последний скандал в парламенте и набирающую силу Христианско-демократическую партию Люггера.
— По своим взглядам она не является ни истинно христианской, ни демократической, — вынес свой вердикт господин Майснер.
Наконец, когда Гросс утер свои губы салфеткой из дамаскина, господин Майснер возвратился к делу Малера.
— Итак, — осведомился он, — как идет расследование?
Последующие полчаса Вертен и Гросс по очереди излагали в подробностях продвижение их попыток защитить Малера и предать правосудию лицо или лиц, ответственных за покушения. Это был долгий и мучительный путь, от первого сигнала тревоги Альмы Шиндлер, расследования смертей певицы Каспар и господина Гюнтера до опроса возможных подозреваемых, таких как Ляйтнер и мастер сцены Блауэр, а также враждебно настроенных критиков Хасслера и Ханслика, обиженных артистов и исполнителей, включая Ганса Рихтера и даже главу изгнанной клаки Шрайера. Они также дотошно изобразили домашних подозреваемых: лишенную наследства сестру Жюстину, преданную Натали Бауэр-Лехнер и Арнольда Розе, поклонника Жюстины. Коллеги описали покушения на жизнь Малера, включая подпиленный тросик велосипедного тормоза, отравленный недавно кусочек рахат-лукума и освобождение из-под стражи Шрайера.
Они продолжили рассказ о том, как расширялось поле их расследования, чему способствовало получение анонимного письма. Как проверялась вероятность того, что и другие знаменитые композиторы, скончавшиеся недавно, стали жертвой действующего маньяка-убийцы. В круг расследования попали Брукнер, Брамс и Штраус, а также молодой композитор Александр Цемлинский, пострадавший от несчастного случая, упав, подобно Малеру, с дирижерского помоста в «Карлтеатре».
— Однако, что касается Брамса, — нараспев протянул Гросс, — мы удостоверились, что его смерть, как сообщалось в свое время, стала последствием рака печени. А вот что касается Штрауса, то тут дело обстояло по-иному.
Он кратко изложил историю таинственного вызова во дворец Хофбург, который в конце концов стоил Штраусу жизни.
— А Брукнер? — поинтересовался Майснер.
— У нас еще не было времени расследовать это, — объяснил Вертен. — Точно так же мы не изучили в подробностях случай с Цемлинским.
— После последнего покушения на Малера мы решили сменить цель расследования, возвратившись к первоначальному, — пояснил Гросс. — Ваша дочь и Вертен сделали несколько интригующих открытий относительно студенческих дней Малера.
Вертен описал самые последние выясненные сведения о Гансе Ротте и слухе, что Малер мог сделать заимствования из сочинений покойного композитора.
— Ты забыл нападение на тебя, Карл, — сказала Берта, отодвигая в сторону недоеденный салат.
Вертен поведал, как была перевернута вверх дном его контора.
— Ничего страшного, собственно говоря, — сказал он, преуменьшая опасность из-за присутствия Берты.
— Я бы не сказал, что ничего, — возразил господин Майснер. — Что искал взломщик?